– Зеркало? – с некоторым сомнением Царевич-Иван изучил волшебное стекло в серебряной оправе.

– И чем я тебя не устраиваю? – обиделось Зеркало в новом теле. – Читать умею, даже с выражением. А в твоей доверенности наверняка не сказано, что волшебные предметы не имеют права выполнять функции бракосочетателя!

– Мм? – усомнился посланник Кащея и поспешно развернул документ. – Да, не сказано. Просто оставлено место для вписания имени.

– Вот и пиши! – велел волшебный предмет.

– А у тебя есть имя? – удивилась Царевна.

– Разумеется! Пиши "Зер"…

– Я знаю, как пишется слово "зеркало". Через "е", – Царевич-Иван поплевал на вечное перо, извлеченное из-за пазухи.

– Радо за тебя, – саркастически прокомментировало Зеркало. – Пиши, что диктую: зер…

– …кало, – закончил пишущий.

– Ты по чину Иван-Царевич или Иван-дурак? – утратило хорошие манеры Зеркало. – Имя у меня Зер-ца-ло! Ударный слог – второй. А то сейчас понавписываешь неправильно. Знает он! Как же!

– Ух ты, а мне почему никогда свое имя не говорило? – встряла Царевна.

– А зачем? – Зерцало интонационно пожало плечами. – Тебе не надо было меня звать.

– Ну да, – согласилась Лягушка.

– Стало быть пишу: "поручается Зерцалу произвести церемонию бракосочетания…"

В наступившей тишине слышалось только поскрипывание вечного пера по берестяному документу. Присутствующие почтительно молчали. Царевна внимательно следила за заполнителем документа, получив возможность беспрепятственно любоваться благородным греческим профилем Царевича-Ивана. Но делала она это искоса, вроде как незаметно, активно демонстрируя заинтересованность в выведении букв. Зеркало тоже молчало: лежа на столе, оно теперь было лишено возможности что-либо видеть, кроме потолочных балок. А стало быть, не могло и язвительно комментировать происходящее, чему Лягушка была только рада.

Наконец все необходимые пробелы были заполнены, и Царевич-Иван поднял глаза на невесту.

– Ну вот, – проговорил он, – готово.

– Поставьте меня наконец! – подало голос Зеркало. – Мне нужно видеть: во-первых, текст, а во-вторых, брачующихся.

Царевна подскочила к столу и аккуратно прислонила зеркальце в серебряной оправе к кружке пива. В его амальгамной поверхности отразилась зеленая внешность Царевны и румяное лицо Царевича.

– А текст?

Жених развернул перед собой заполненную бересту.

– Так видно? – заботливо поинтересовался он у назначенного бракосочетателя.

– Видно, – буркнуло Зеркало. – Невесту поставь на лавку что ли!

Царевич-Иван широким жестом протянул ладонь, чтобы Царевна могла запрыгнуть на нее. Лягушка замялась, но преодолела природную робость и вспрыгнула на руку посаженного жениха.

– Готовы? Могу начинать?

Брачующиеся дружно кивнули.

– Итак, царевна именем Клюковка нареченная, в лягушку обращенная, в глуши взращенная, выдается замуж за царя величайшего, правителя бессмертного, кесаря всевластного, короля стран дальних и ближних, завоевателя земель далеких и близких, всемогущего Кащея Никандоровича Первого и Единственного, – с выражением озвучило Зеркало первый абзац из шпаргалки брачующего. – В лице Царевича-Ивана, коему Первый и Единственный доверил самое ценное, Кащей Никандорович клянется в верности своему слову и любви к своему дому. И гарантирует, что совершает бракосочетание по воле доброй и не имея в мыслях крамольных затей.

Выразительная пауза. Царевич-Иван поспешно заполнил ее:

– Клянусь.

– Царевна в облике лягушки, но в сердце своем вполне себе человек, также клянется в любви к новоявленному супругу, обязуется хранить ему верность, почитать, холить и лелеять в любом состоянии его духа и тела.