Подошли к «шведу». От него уже валил густой серый дым, кое-где проблескивали языки пламени. А главное – доносился отвратительный запах горящей человеческой плоти.

Забросили на борт единственную оставшуюся кошку. Никита и Алексей взобрались на борт «шведа». Иван вдруг упёрся:

– Простите, братцы, не могу, мертвяки же горят…

Чёрт, сам вызвался и струхнул. А вдвоём никак не управиться.

Однако тут же поднялся Тихон, разделся до исподнего и молча забрался на борт «шведа».

– Помогите развернуть посудину, – попросил Алексей.

Верёвку от кошки привязали к корме ушкуя, и оставшиеся новгородцы сели на вёсла.

Медленно, мучительно долго разворачивался корабль. Да и то сказать, гребцов четверо всего было. От напряжения жилы на лбу вздувались, едва не лопаясь.

– Ну, парни, слушать мои команды! На мачту, распустить паруса! Нам надо набрать ход!

Сам же, опасаясь наступить босыми ногами на огонь, пробежал на корму, к штурвалу.

Никита и Тихон, как более опытные мореходы, кинулись не к мачте, а к бушприту. Это был носовой косой парус, и они расправили его в первую очередь, поскольку он позволял судну слушаться руля.

Потом парни стянули с убитых сапоги, иначе к мачте подобраться было нельзя. Доски палубы уже горели, куда тут босиком? Получалось мешкотно, но ведь их было всего двое. Пока рифы распустили на одном парусе, потом поднялись вверх и другой задействовали.

«Швед» набирал скорость. Ветром относило дым в сторону, но временами его сносило на корму, и тогда на надстройке нечем было дышать, и ничего не было видно.

Однако парни сделали своё дело.

– Всё, братцы. Низкий вам поклон, вы свою работу выполнили. А теперь оба за борт.

– А вдруг тебе…

– За борт! – заорал Алексей и сделал страшное лицо.

Оба ушкуйника перекрестились и спрыгнули за борт.

Шедший в полусотне метров сзади ушкуй сбросил ход, гребцы тут же подхватили Никиту и Тихона за руки и втянули на судёнышко.

Огонь разгорался, доски палубы уже трещали, пламя проникло на нижнюю палубу, и из щелей валил дым. Ногам было уже тепло.

«Не изжариться бы здесь самому», – подумал Алексей, стягивая с убитого офицера сапоги. Их подошва была из свиной кожи, толстая. Но натянул он их на себя с трудом, поскольку малы оказались и жали настолько сильно, что пришлось поджимать пальцы. Алексей успокаивал себя тем, что мучиться ему недолго. До преследователя уже рукой подать, два кабельтова, не больше. И сближались корабли быстро, находясь на встречных курсах.

Шведский капитан понял, что навстречу ему идёт настоящий брандер. Столкновение и пожар – вот что ему грозило. Он стал поворачивать корабль. Но тот был крупнее и тяжелее горящего корабля, команда была многочисленнее, и, следовательно, инерция была больше.

Алексей теперь боялся одного: за дымом, от которого уже щипало в глазах и они слезились, он не сможет ударить по подвижной цели. К тому же вращать тяжёлый штурвал надо было с упреждением. Сначала поворачиваешь его, а только через полминуты нос начитает уходить в сторону.

Пламя уже бушевало вовсю, занялась мачта. Лишь бы огонь не добрался до парусов. Тогда судно потеряет ход, и вся затея выйдет пшиком, он только ушкуйников подставит. Пока его самого спасало от огня то, что он находился на кормовой надстройке. Сюда огонь ещё не взобрался, хотя вся палуба была уже объята пламенем.

«Швед» почти развернулся, но Алексей с удовлетворением отметил, что не успевают они, догоняет их горящий корабль – ведь «швед» на манёвре потерял скорость. Алексей направил свой брандер носом точно в корму «шведа». Когда уже стало понятно, что таран неизбежен и до него остались считаные секунды, он бросился за борт.