Её приближение он уловил задолго до скрипа двери. Не то чтобы он этого ждал, но сама вероятность её появления капельку уменьшала объём равнодушия в груди.

Как обычно, не поворачиваясь, он протянул ей через плечо пачку сигарет и продолжил курить. Она так же молча взяла одну сигарету и вернула коробок. Простые, чёткие, монотонные движения.

В первый раз они встретились на балконе спустя неделю после переезда Сокола в квартиру. Тогда он так же, как сейчас поднялся наверх, не зная, что слишком многие ищут уединения под крышей многоэтажного дома. Увидев Сокола, она не ушла. Просто приблизилась к дальней стороне балкона и облокотилась о стену. По тончайшим звукам дыхания, неуловимых для человеческого уха, Сокол понял, что у неё не хватило сил, чтобы развернуться. Тогда он так же, не оборачиваясь, протянул ей пачку и зажигалку. И она так же молча взяла их, даже не подумав отблагодарить. С тех пор это стало их определённым ритуалом.

Кое-что, конечно, Сокол знал о своей соседке. Тонкий слух и острое зрение, не спрашивая разрешения, предоставили своему хозяину след из улик и наблюдений.

По её движениям и дыханию он мог судить, что девушка физически сильно устала. По тому, что, выйдя за балконную дверь, она тут же брызгалась чем-то лимонным, Сокол понимал, что запах табака был бы крайне нежелательным спутником там, куда ей предстояло вернуться. Её руки и плечи, так сильно напоминающие ему о лесе, указывали на бескрайнюю любовь ко всему живому вопреки всему. Через её молчание, более громкое, чем какой бы то ни было звук, Сокол видел, что он мог бы стать не единственным любителем остужать голову в небе.

Жаль только, что у людей нет осязаемых крыльев. А иные в деле полёта ни в счёт.

Регина

2001

Длинный коридор, до того вычищенный, что любое присутствие жизни в нём кажется грязным и неуместным, вытянулся прямой бесконечной линией. Лампы на потолке горят ровным жёлтым светом, вопреки всем ожиданиям, не несущим тепла. И вокруг ни души, как будто весь мир сузился до этого отвратительного белого коридора. Где же в самом деле все? Лишь шаги сопровождающей сиделки эхом отскакивают от стен и уносятся далеко вперёд.

– Это здесь, – сиделка открыла одну из дверей и пригласила пройти. – Попробуйте, конечно, но вряд ли он вас услышит.

Палата по своей чистоте не уступает коридору. Всё слишком стерильно. Сразу представляется, что, вымывая полы и стены, персонал заодно хорошенько почистил и память пациентов, не пропустив ни единого чёрного пятнышка.

Регину затошнило. Её не покидала мысль, что в окружающей обстановке было что-то ядовитое.

В глубине палаты на краю кровати, смотрящий куда-то вдаль, сидел Павел.

Он не обернулся на звук открывающейся двери и потому продолжал сидеть неподвижно. Регина видела лишь его спину и затылок.

Тот ли он, кем бал раньше? Помнит ли он свою суть?

Направляясь в клинику, Регина не могла не признаться, что её мысли возглавил страх. Страх не увидеть больше когда-то сильного и волевого человека. Потерять навеки его решительный и горделивый взгляд. Все эти годы, закрывая глаза, она без труда воскрешала в голове этот образ, воссоздавала его в мельчайших деталях. Он был до того осязаем, что силой мысли практически становился реальным. Закрой глаза, протяни руку и почувствуешь тепло кожи.

Регина так и делала. В мрачные часы своих скитаний она призывала на помощь воспоминания. Этот простой ритуал помогал ей убедиться, что она ещё есть, что она здесь. Что дыхание не ушло из неё, оставив за собой лишь пустую бесчувственную оболочку. Образ прошлой жизни, полной пусть тщетных, но таких ярких надежд, представал перед ней, напоминая, что и тогда она жила не напрасно, что она БЫЛА на этой земле.