– Так… а как… как же вы собираетесь доказать Смерти, что жить вам хочется, и что вам вернуться надо? – засуетился Николай.

– Доказать? Право, я не знаю, – чуть даже удивился Антон. – Просто хочу и всё тут. Мне ещё старик сказал, что тут не держат никого. Я прямо подойду и скажу, что хочу вернуться. Душа просится наружу! А почему вы это спросили?

– Я тоже в коме, – ответил Николай. – Она мне сказала, что я должен доказать, что жить хочу, чтобы вернуться.

– А вы хотите?

– А кто не хочет? – удивился вопросу Николай. – Все хотят, кроме может совсем отчаявшихся людей.

– Я вас обидеть не хотел, – извинился Антон. – Я просто сказать хотел, что не все жизнь понимают. Некоторым ещё время нужно, чтобы её почувствовать. Многие живут потому лишь, что делать больше нечего, но жизнь для них уже не загадка, не святая тайна, какой она непременно является. Согласитесь со мной, что жизнь величайшая штука! Я говорю сейчас не о Боге, не о ком-либо ещё. Не в этом дело! Право… я не знаю, как вам это сказать. Это понять нужно, почувствовать. Понимаете меня? Впрочем, я вижу, что я вам уже надоел, а вы, наверное, одни хотите побыть, это по вам видно было, когда вы проходили. Мимо меня прошли, даже не заметили. Но вы подумайте, что я вам сказал. Я уверен, вы и сами это понимаете, да просто не задумывались никогда, а посему и забыли. Удачи вам!

С этими словами Антон скрылся в ближайшей двери. Николай постоял с минуту, обдумывая что-то, и пошёл дальше. На этот раз до своей комнаты он дошёл без приключений. Он сел на стул, облокотившись на руку, и задумался. Унылая обстановка комнаты не давала ему сосредоточиться. Он встал и начал ходить кругами. У себя дома в моменты, когда нужно было о чём-то поразмыслить, он вставал у окна и мог долго наблюдать за тем, как движутся облака. А особенно его влекли тучи, когда сквозь тёмную непроглядную пелену беспрерывно сверкали молнии. Он и сейчас по привычке искал окно глазами, но вовремя сообразил, что его здесь нет и быть не может. «Тесные комнаты душу и ум теснят», – вспомнил он цитату из «Преступления и наказания». И за неимением ничего лучшего начал смотреть в стену.

Несмотря на всю свою ветреность в любовных вопросах, Николай был очень задумчив, и даже слишком. Тому были свои причины. Отчасти в этом был виноват отшельнический образ жизни, который изредка разбавлялся любовными отношениями, отчасти – пессимистические взгляды на жизнь. «Живут, потому что делать больше нечего», – вспомнил он слова Антона. Он и сам не раз задумывался об этом, не раз просиживал ночные часы перед окном, но никогда не оставался удовлетворённым от своих мыслей. Чем больше думаешь – тем больше хлопот.

– Тяжко жить, – думал он вслух.

– Почему? – спрашивал его безымянный голос.

– Бессмысленно.

– Почему?

– Так уж выходит отчего-то. Какой может быть смысл у человека, если он всего лишь песчинка в бесконечной Вселенной? – спрашивал он и усмехался. – Маленькая-маленькая песчинка среди миллиарда миллиардов километров. А мы ещё плачем, переживаем! – тут он уже переходил на откровенный смех. – А для жизни, в общем её понимании, – мы никто. Все эти праздники, отпуска, поездки – всё это мнимая радость. Пыль в глаза.

После этих слов он переставал улыбаться, стоял объятый печалью и грустный ложился спать. Только сейчас спать не хотелось, потому что здесь нет времени для сна. Какой тут может быть сон? Тут всё существование и есть сон. Он отвернулся от стены и неожиданно увидел в другой части комнаты Смерть. Она стояла неподвижно. Николай опустил взгляд на стол и увидел шахматную доску.