В туалетной комнате быстро скидываю пиджак, расстёгиваю пуговицы на рубашке и пытаюсь её стянуть, завозившись с запонкой на рукаве. По шороху понимаю, что не один. Из-за ширмы медленно выходит шикарная брюнетка, из тех, что охотятся на олигархов. Встречаемся глазами в зеркале.

Закусив губу, исследует мои спину и задницу. Скажу без ложной скромности, посмотреть есть на что. Так как телу я тоже не доверяю, скрупулёзно слежу, чтобы всё было высочайшем порядке. Регулярные чек-апы, добавки и витамины, идеальная физическая форма. Я машина.

Кроме спокойствия такой подход приносит бонусы в виде восхищённых женских взглядов. Смотрит на плечи, пресс, скользит по косым под пояс брюк. Расстёгиваю его и молнию, замираю на несколько секунд, давая возможность уплыть в фантазиях. Делает шаг ко мне, но спецэффекты моего состояния защищают ещё и от подобных связей. Выкидываю грязную рубашку, беру чистую и одеваюсь. Брюнетка, приподняв бровь, улыбается, неверяще качая головой. Подмигиваю ей в отражение и ухожу.

Спустя несколько дней вопрос с моей терапией так и не решён. Кого я только не рассматривал на роль “случайного попутчика”… Опасны все. Дело даже не в том, что вокруг поголовно предатели. Некоторым я просто не могу позволить думать о себе плохо. Виктор Образцов – не человек, а бренд.

Захожу в кабинет к заведующему травмой договориться о благотворительном вечере, заодно посмотреть, как они модернизировали отделение на наши деньги, и лицезрю красивую женскую попу в весёленьком белье с котятами.

– Почему вы раздеты?! – орёт на неё заведующий.

– Я… Я… Мне сказали… – оправдывается обладательница округлостей.

Резко оборачивается на звук открывшейся двери и, пошатнувшись, приземляется на стул, прикрывшись джинсами. Ба, да это Пуховичок…

Решение приходит неожиданно. Отступаю в коридор и набираю Марка Арноновича:

– Подготовьте, пожалуйста, расширенный договор о неразглашении… Да, не только коммерческую информацию, но и личную. Полный фарш.

Опираюсь бёдрами о подоконник и жду девчонку.

В детстве, возвращаясь из летних ссылок в деревню, все дети во дворе хвастались полученными ранениями. Синяки и царапины были не в счёт. В рейтинге оказывались первыми только по-настоящему достойные. Аньку как-то покусала собака, Гордей нырнул в озеро и напоролся щекой на арматуру, ему даже швы накладывали! А вот Лёха приехал с поломанной рукой после падения со скейта. Он был звездой двора в расписанном и разрисованном гипсе! Круче всех!

Я тогда завидовала страшно! Меня берегли как фарфоровую куклу, надёжно упаковывая не только в вату, но и пупырчатую плёнку, для надёжности. Например, на даче мне босиком побегать не разрешалось. Так что даже никаких мелких порезов от камушков мне не светило. Никаких сбитых коленок и даже комариные укусы расчёсывать мне строго-настрого запрещалось.

А сейчас! Ух! Настоящий перелом! Было бы мне на десять лет меньше, я бы визжала от восторга! Но… Жаль, что похвастаться не перед кем. Жаль, что это с большой вероятностью отберёт у меня работу и единственный доход вместе с ней. Жаль, что на самом деле это так чертовски больно!

Не успела я пикнуть, как меня уложили на кушетку, сняли носок, разрезали джинсы до колена, что-то там прощупывая и примеряясь к снимку, начали готовить гипс.

– Ну что ты скисла, не так уж и больно. Потерпи, миленькая, рожать гораздо больнее! – медсестра, заметив, как из-под моих прикрытых век катятся слёзы, решила подбодрить.

Ощущения были странные. Всё равно, что в мокрых носках гулять по холоду. Всюду сквозняки, а единственная одежда не то что не греет, а ещё сильнее охлаждает. Джинсы превратились в совсем непотребное нечто. Сзади все ещё мокрые и покрытые разводами грязи, спереди левая штанина разрезана до колена и просто свисает тряпкой. Что там с моим пуховиком, даже думать не хочу.