Сам Грин не позиционирует себя как кабинетный ученый или академический исследователь. Его подход больше похож на работу эрудированного собирателя и интерпретатора историй. Главный источник его «законов» – это огромный массив информации из самых разных областей.

История. Биографии великих и печально известных личностей – от древних греков и римлян до политиков и деятелей искусства Нового времени и XX века. Грин обожает копаться в исторических анекдотах, письмах, мемуарах, выискивая там примеры человеческих страстей, интриг и стратегий.

Классическая литература и философия: От Макиавелли и Ларошфуко (как мы уже упоминали) до Ницше, Фрейда и Юнга – Грин свободно черпает идеи и концепции из трудов мыслителей прошлого, часто адаптируя их под свои нужды.

Психология (в его понимании). Он использует психологические термины и концепции, особенно те, что касаются мотивации, эмоций, защитных механизмов и бессознательного. Однако, как мы увидим дальше, его трактовки не всегда совпадают с современным научным консенсусом.

Собственные наблюдения и размышления. Не стоит сбрасывать со счетов и личный опыт Грина, его взгляд на мир, его умение подмечать определенные паттерны в поведении людей вокруг.

Как же из этого разнообразного материала рождаются «законы»? Процесс Грина можно описать как своего рода индуктивное моделирование на основе историй. Он читает, изучает, сравнивает множество различных случаев и биографий, пытаясь найти в них повторяющиеся шаблоны поведения, общие мотивы, схожие стратегии успеха или провала. Обнаружив такой, по его мнению, универсальный паттерн, он формулирует его как «закон» человеческой природы. Затем он подбирает наиболее яркие и убедительные истории, чтобы проиллюстрировать этот «закон» и сделать его понятным и запоминающимся для читателя.

То есть, Грин не ставит экспериментов и не проводит опросов. Его лаборатория – это библиотека и человеческая история во всем ее многообразии. Он ищет не статистическую достоверность, а нарративную убедительность – силу хорошо рассказанной истории, которая резонирует с нашим интуитивным пониманием мира и людей. Это делает его метод чрезвычайно привлекательным, но одновременно и уязвимым для критики с точки зрения научной строгости.

Одна из главных "фишек" Роберта Грина, которая делает его книги такими захватывающими – это виртуозное использование историй. Его «Законы» буквально сотканы из рассказов о Цезаре, Клеопатре, Наполеоне, Мао Цзэдуне, Коко Шанель, соблазнителях, мошенниках, гениях и тиранах. Эти истории – не просто сухие иллюстрации; они являются плотью и кровью его аргументации. Но почему этот метод так эффективно работает?

Дело в магии нарратива – то есть, повествования, истории. Наш мозг устроен так, что он гораздо лучше воспринимает и запоминает конкретные истории, чем абстрактные правила или сухую статистику. Истории вовлекают эмоционально. Мы сопереживаем героям (или осуждаем их), мы испытываем любопытство, напряжение, удивление. Это делает информацию более яркой и «живой».

Создают контекст. Абстрактный «закон» может показаться туманным, но когда он проиллюстрирован конкретной ситуацией из жизни Людовика XIV или хитроумным планом королевы Елизаветы I, он обретает плоть и кровь, становится понятнее.

Легче запоминаются. Вспомнить интересную историю о проделках кардинала Ришелье гораздо проще, чем запомнить сухую формулировку психологического принципа. Истории «прилипают» к памяти, кажутся убедительными. Хорошо рассказанная история создает эффект присутствия, кажется «реальной». Когда Грин подкрепляет свой «закон» несколькими яркими историческими примерами, у читателя возникает ощущение: «Ну да, раз это случалось с такими великими людьми, значит, это действительно так и работает!»