– Чисто, – зевнул кот. – То есть, нет никого. Ещё десять снов успею посмотреть, прежде чем они придут.

Заправив за ухо чёрную прядь, девочка сама вышла из домика-под-сосной. Посмотрела вдаль – действительно, только сосны, трава да пчёлы.

Марина смахнула со щеки пчелу, спутавшую веснушки с цветком.

– В поле давай, глупая, – рассмеялась девочка.

Пчела, наверное, решив, что мёд собран, полетела было в улей. Но домик-под-сосной не так прост, вокруг ствола целых три крыши, одна над другой. Пчела ткнулась под первую, но кроме коровы, попытавшейся поймать её языком, тут никого не было. На втором – кровать, инструменты, усыпанный стружкой пол. Только под третьей, на которой и спал кот, пчела нашла родной улей, но получила нагоняй от опытных пчёл и снова отправилась на поиски цветов.

Дерево с тремя крышами или домик-под-сосной стоял на самом краю леса и первым встречал степной ветер. Когда Марина увидела эту сосну впервые, то ахнула: то ли страшный дикий кот, то ли ветер оборвали ей все ветки. Девочка сразу решила, что смастерит новые. С тех пор три кольца брёвен вокруг ствола стали девочке новым домиком, а сосне – ветками. А сколько радости было, когда на макушке появились ростки, окрепли, стали настоящими побегами…

Замечтавшись о том, какой сосна в будущем станет высоченной, девочка шагнула под крышу. В лицо ткнулся влажный коровий язык. Чтобы достать, бурёнке пришлось подпрыгнуть, вовсю виляя хвостом с рыжей кисточкой.

– Сейчас, сейчас покормлю, – Марина вытерла лицо и ловко накрутила на вилы траву из стога. – Просто гости у нас, вот и волнуюсь.

Снова влажный язык, от него тепло, как от печки.

– Хорошо, не буду переживать…

Корова принялась жевать траву, во все стороны полетели брызги зелёного сока. Девочка потянулась за ведром.

– Ты же дашь мне немного молока? – Марина погладила корову по розовому пузу. – Совсем немного.

Корова блаженно закрыла глаза.

– Боралус, не поможешь мне? – громко спросила она.

Нет ответа, слышно только хруст сена. Корова жевала с удовольствием, щёки надулись, как у мыши с полным ртом виноградин. Снова хруст.

– Бо-ра-лус, – повторила девочка.

– Его нет дома, – едва слышно донеслось с сосновой верхушки. – Ой, нет, он спит… Ай, ладно, всё равно уже не уснуть. Загибай пальцы!

Марина растопырила пальцы открытых рук. Зажала первые два – сейчас кот спрыгнул с макушки на крышу. Ещё три пальца – прополз мимо пчел, шипя, иначе глупые примут за цветок. Один палец на кошачьи размышления – о прыжке с крыши. Ещё парочка – на путь обратно к лестнице и спуск по ступенькам вниз. Прыжок с последней, самой низкой крыши, хруст сухих иголок под лапами. Десять – все пальцы сжались в кулачки.

Кот зашёл под крышу коровника гордо, оставляя за собой след из обломков иголок и пыли.

– Как, успел за семь пальцев? – спросил он.

– Неа, снова десять.

– Эх, нужно было сразу прыгать, – вздохнул кот.

Корова промычала и топнула копытом.

– Давай, коготочками, – Марина подставила ведро под вымя. – Только осторожненько. Ты же знаешь…

– Да, да, – согласился кот. – Помню. Если ей будет слишком щекотно, сгущёнка получится кислой.

Нехитрые нажатия когтей с одной стороны, пальцев с другой – и ведро наполнилось сгущённым молоком. Кот облизнул капли, попавшие на усы, и довольно прищурился – сладкое и тёплое.

– Да где же они, – Марина перелила сгущёнку из ведра по кружкам и вышла на воздух. Немного отошла от домика-под-сосной, но даже с пригорка ни девочек, ни котов не было видно.

Боралус встал рядом, зевнул:

– Придут, обещали ведь.

В домике за спиной кто-то запищал, а потом захлопал в ладоши.