Февральские вьюги выли за окнами. Арсений сидел в конторке, перебирая бумаги, но взгляд его то и дело метался к окну. В душе зрела тоска. Всё, что он строил, приносило доход, уважение, но чего-то не хватало.

– Может, мне и правда пора жениться? – задумался он, перебирая в голове лица деревенских красавиц, но ни одна не находила отклика в его сердце.

– Нет, – сказал Дерябин себе. – Не по душе они мне. Не моего полета…

И, вздохнув, снова склонился над счетами, под гул завывающей метели.

Часть третья. Дмитрий Михайлович

Дни сменяли друг друга, зима уступала свои права весне. Снег перестал падать, метели затихли, и долгожданное тепло пробудило природу от зимнего сна. Весна зарождалась не только в мире вокруг, но и в душе Арсения, вызывая в нем радостное волнение. В эти солнечные дни он любил ранним утром бродить по березовой роще за околицей, вдыхая свежий, напоенный ароматом пробуждающегося леса воздух. Яркая зелень первых ростков радовала глаз, пение птиц наполняло сердце светлой надеждой. В какой-то момент, охваченный радостным порывом, Арсений взмахнул руками и побежал по тропинке, словно ребенок, мечтая взлететь ввысь, как птица, и парить над просторами родных полей.

Но вдруг его слух уловил отдаленный звон колокольчика, раздававшийся со стороны тракта. Арсений замер, прислушиваясь. – Странно, в такое время путешественники редко бывают на дороге, – подумал он. Любопытство взяло верх, и мужчина направился домой.

На дороге появилась старая, покрытая серым брезентом коляска, запряженная изможденной клячей, которая с трудом переставляла ноги. Колокольчик на её тощей шее звенел в такт мерному шагу. На козлах, сгорбившись, дремал возница – худощавый мужчина в потрепанном армяке, с картузом, спущенным на лоб. Видимо, утомленный ночной дорогой, он не выдержал и заснул.

Дерябин по привычке широко распахнул ворота, надеясь, что путник решит остановиться у него. Лошадь, почуяв запах свежего сена, оживилась и, ведомая голодом, направилась к стойлу. Не обращая ни на кого внимания, она сунула морду в кормушку и жадно принялась поедать овес.

– Эй! Что за дело? – возмутился Арсений, направляясь к коляске. – Уважаемый, ты хоть за своей лошадью следи, а то она весь мой овес съест даром!

Возница встрепенулся, распахнул глаза и в испуге заморгал белесыми ресницами. Он все еще не до конца пробудился, но, осознав, что происходит, попытался одернуть лошадь.

– Буранушка, стой, твою мать! – прокаркал он хриплым голосом, явно не сочетающимся с его невзрачной внешностью. Однако упрямая кляча и ухом не повела, продолжая насыщать свой истощенный желудок.

– Почтенный, придется заплатить за овес или остановиться на постой, как делают все уважающие себя гости, – усмехнулся Арсений.

Мужчина растерянно опустил голову. – У меня нет денег, добрый человек, – с горечью признался он. – Мы третьи сутки в дороге, едем в Уржум. Лошадь измотана, прости её, окаянную…

Не успел возница договорить, как дверца коляски скрипнула, и из темноты показалось бледное лицо юной девушки. Её голубые глаза испуганно оглядели Арсения. Незнакомка слегка покраснела, неуверенно бросила взгляд на извозчика и случайно скинула капюшон плаща. Волосы, цвета спелой пшеницы, тяжелыми локонами упали ей на плечи.

– Папенька, что-то случилось? – спросила она мягким голосом.

– Нет, доченька, все хорошо, – поспешно ответил возница. – Буранушка случайно забрела в чужой двор. Добрый человек приглашает нас в гости, но нам пора в путь.

Он улыбнулся, и его лицо на мгновение разгладилось, будто сбросив груз многих лет. Девушка тихо улыбнулась, обнажив жемчужные зубы. Арсений онемел, не в силах оторвать взгляда. Такого дивного создания он еще не встречал. Ее глубокий, загадочный взгляд пронзил его сердце, пробудив чувства, доселе ему неведомые.