Он посмотрел вниз, поморщился, что-то вспоминая. Сглотнув, продолжал еще тише:

– Когда я был мальчишкой, они забрали мою мать… Отец пробовал искать ее. Такой же неугомонный. Не знаю, как ему вообще удалось найти… Но он говорил, что нашел ее мертвой. Она не была убита, но это была не она. Не та женщина, которую он знал, может, не человек вовсе… Он почти ничего не рассказывал. Но я помню тот ужас и отчаянье в его глазах…

– Нет… – прошептал Ригзури. – Нет! – повторил он тихо и твердо. – Я ее найду.

Солнце поднялось в зенит, и над площадью нависла знойная жара. Она мучила не привыкшего бывать на открытом солнце Ригзури. Терзала его и жажда. Рабов напоили лишь раз в этот день – когда выводили с корабля.

К их веренице приблизилась женщина средних лет. Держалась она прямо и слегка надменно, уверенно занимая свою позицию в этом мире. Платье ее довольно простое и строгое было скроено из качественной ткани и, как мог бы отметить человек этих мест, дорогой, поскольку такого рода материалы привозились исключительно морем. Широкая шляпа из тонкой соломки с кружевными лентами скрывала голову и лицо покупательницы от становившегося невыносимым солнца.

Она внимательно осмотрела Ригзури и, повернувшись к работорговцу, прохаживающемуся вдоль ряда, уточнила цену.

– Пять монет, – ответил тот.

Дама недовольно поджала губы и снова бросила взгляд на юношу.

– За что здесь пять монет? Он же сдохнет под нашим солнцем за неделю! Я вам милостыню можно сказать подаю, покупая его! Две монеты, и не серебряником больше!

– Госпожа, – развел руками и криво улыбнулся этот хмурый и грубый человек, произнесенное «госпожа» так не шло к его облику, что могло показаться почти комичным, если бы хоть кому-нибудь из присутствующих было до смеха.

– Это отличный крепкий малый! Вы бы видели, как он сражался, когда мы его брали!

– Хм… так у него еще и дурной нрав, – сказала женщина, слегка отворачиваясь и делая вид, что собирается уйти.

Работорговец ловко обогнул ее:

– Ладно, только ради такой прекрасной госпожи – четыре монеты, и в подарок отдам вот этого! – и он кивнул в сторону привязанного слева от Ригзури. «Все равно с него никакого проку. Явно же, что беглый раб», – буркнул себе под нос продавец.

– Ладно, три, – хмуро ответила женщина.

– Три монеты за двух таких крепких рабов! Да они вам все поле только вдвоем перепашут!

– Врет и не стесняется, – усмехнулась она из-под полей шляпы. – Еще пять серебряников добавляю, но это, – она холодно посмотрела на продавца живого товара, – моя последняя цена.

Работорговец кивнул, забрал деньги и приказал отвязывать. Женщина подала знак высокому смуглому мужчине в холстяных одеждах, который следовал за ней на почтительном расстоянии. Тот приблизился к рабам и забрал веревку. Ригзури оглядел сопровождающего: мужчина был крепок и чуть не на голову выше юноши, потому среди местных казался просто великаном. «Но нас двое, и если действовать слаженно, – подумал Ригзури, – можно вырваться и скрыться». Однако мест этих юноша не знал, и было не ясно, куда бежать. Когда они покинули площадь и пошли по широкой пыльной дороге, он слегка обернулся к своему спутнику и взглядом показал в сторону. Но тот лишь усмехнулся и покачал головой. Видимо, знал больше об этом мире, чем молодой житель лесов.

Земля здесь была совсем не та, что в родных местах Ригзури. Покрытая желтовато-белой пылью дорога делала плавные изгибы и уводила их дальше за холм, огибая корчившийся по нему город. Вдоль дороги почва выглядела каменистой, но это были лишь слипшиеся комья этой странной пыльной земли. Растительность, казалось, задыхающаяся в пыли под палящим солнцем, торчала то там, то тут неаккуратными прядями и клочками. Вдалеке виднелись небольшие группы деревьев. Но все в их облике было незнакомым – ни стволами, ни формой кроны, ни высотой они не походили на те, что составляли его лес.