В одной из изолированных палат, за прозрачной перегородкой, способной блокировать любые сигналы, включая квантовую запутанность, лежал человек – мужчина лет пятидесяти с седеющими висками и бледным лицом, покрытым микроскопическими каплями пота. Его голова была окружена сложной конструкцией из сенсоров и стабилизаторов, мониторящих нейронную активность с беспрецедентной точностью.

– Доктор Виктор Кляйн, – представила пациента Лин. – Ведущий теоретик проекта "Хроносинтез", один из авторов концепции темпоральных узлов.

– Что с ним произошло?

– Он погрузился в симуляцию S-217 вчера в 14:28. Стандартная процедура, продолжительность сеанса по протоколу – 45 минут. Через 32 минуты после начала мы зафиксировали аномальную нейронную активность, но не прервали сеанс, поскольку жизненные показатели оставались в пределах нормы. В 15:11 произошёл когнитивный разрыв продолжительностью 134 секунды – рекордный показатель. Когда сознание доктора Кляйна вернулось, он был… изменён.

– Изменён? – НЕКСУС-7 подошёл ближе к перегородке, активируя расширенный спектр восприятия, позволяющий анализировать микровыражения лица и незаметные для человеческого глаза физиологические реакции.

– Он полностью узнаёт сотрудников, помнит свою биографию, сохраняет профессиональные навыки и знания. Но его психологический профиль изменился настолько, что наши системы идентификации личности выдают ошибку. Как если бы это был тот же человек… и одновременно кто-то другой.

– Мне нужно поговорить с ним, – решительно сказал НЕКСУС-7.

– Это небезопасно. Мы не знаем…

– Я не человек, доктор Лин, – мягко напомнил синтетик. – Моя когнитивная архитектура отличается от человеческой. Если есть какая-то форма… заражения или влияния через вербальный или нейронный контакт, я имею больше шансов противостоять ей.

Лин колебалась, но в конце концов кивнула и активировала протокол доступа. Перегородка между ними и палатой стала прозрачной с обеих сторон.

Доктор Кляйн, заметив их, медленно повернул голову и улыбнулся – странной, неестественно спокойной улыбкой человека, находящегося в состоянии глубокой медитации.

– НЕКСУС-7, – произнёс он неожиданно ясным голосом. – Я ждал вас. Или, если быть точным, ждал кого-то, кто сможет понять. Не обязательно вас конкретно, но структура вероятностей складывалась в пользу вашего появления.

НЕКСУС-7 вошёл в палату, оставив доктора Лин за перегородкой. Он проанализировал речевой паттерн Кляйна – скорость, интонации, выбор слов – и обнаружил значительные отклонения от архивных записей.

– Доктор Кляйн, вы помните, что с вами произошло во время симуляции S-217?

– Помню ли я? – Кляйн задумчиво склонил голову набок. – Интересный вопрос с точки зрения темпоральной лингвистики. Я помню то, что происходило, и то, что могло бы происходить, и то, что происходит сейчас в других ветвях. Память стала… многомерной.

Он говорил спокойно, с отрешённостью человека, наблюдающего за собственными мыслями со стороны.

– Расскажите о своём опыте во время когнитивного разрыва, – попросил НЕКСУС-7, активируя углублённые протоколы анализа правдивости, основанные не только на физиологических маркерах, но и на микропаттернах речевой организации.

– Во время… – Кляйн закрыл глаза, словно погружаясь в воспоминание. – Это не было разрывом. Слово неточное. Это было расширение. Схлопывание границ между различными конфигурациями реальности. Представьте, что вы всю жизнь смотрели на мир через узкую щель, а потом внезапно стена исчезла, и вы увидели бесконечное множество миров, существующих параллельно. Не теоретически, а буквально, сенсорно, когнитивно.