– Ну, с вами все ясно, молодой человек! – не удержался я от сарказма. – Я был так к тебе добр! А ты променял меня на симпатичную девчонку и тарелку кошачьей еды…

Карась неудержимо захохотал и добавил:

– Хорошо вам тут повеселиться!

И мы пошли. Отправились пешком вдоль озера с удочками и прочим скарбом на плечах. Карась всегда брал с собой полный набор грузил, крючков и кучек всякой прочей рыболовной всячины. Я лишь убедился, что мы взяли еду. Ибо спортивного азарта не имел и ходил с ним только наслаждаться природой и тишиной, желательно на сытый желудок. Было еще раннее утро, и над водой стояла чуть заметная дымка тумана. На деревьях заливались птицы, а на другом берегу прохаживались охранники. Мы уединились под высоким вязом, чьи ветки почти касались воды, и разложили снасти. Карась поставил два раскладных стульчика, похожих на маленькие шезлонги, и, усевшись поудобнее, мы растворились в нирване.

Рыбалка оказалась довольно удачной. Карась нес домой трех больших зеркальных карпов. Подозреваю, что их специально выращивают в этом озере. Мы шли домой бодро и в хорошем настроении. Солнце припекало —осень выдалась теплая. Дома ждал завтрак, приготовленный не Раисой, а приехавшей из города пожилой полной женщиной. Она со знанием дела суетилась на кухне – я заметил, что в доме исчезли все следы вчерашнего гуляния. Видимо, она приезжала так каждое утро. Анна Михайловна, так звали домоправительницу, сообщила, что Раиса уехала по каким-то делам. Карась не обратил на это никакого внимания, наоборот – даже, кажется, обрадовался. Василия своего я нашел на улице позади усадьбы, живописно сидящим на зеленом газоне. Он сосредоточенно жевал травинку и выглядел вполне довольным. Ладно, пусть порезвится на свежем воздухе.

Карась на кухне с гордостью показывал Анне Михайловне свой улов, а она подробно объясняла, сколькими способами можно вкусно приготовить эту форель. Наконец он выбрал рецепт и, успокоившись, вышел ко мне.

Весь вечер мы с Карасем играли в бильярд, а потом нас с Василием отвезли домой. Я признал, что хорошо провел время, хотя и немного устал.

* * *

Кажется, я все же рад, что теперь не один. Да и Жак выглядит безумно счастливым, по-видимому, не веря той удаче, что выпала на его жалкую долю. Шмыгая носом и спотыкаясь, он бежит за моей лошадью, боясь даже на секунду упустить ее из виду. Пусть привыкает к своей новой должности. Сгущался туман и снова начал накрапывать дождик, нередкое явление в наших краях. Впрочем, моя каурая кобыла Лидина легко преодолевала густую глиняную жижу, в которую превратилась некогда чистая лесная дорога. Я вдохнул влажного ветра, который никак не мог разогнать мутное марево на небе. Зря мы поехали напрямую… Ох, неспокойные места. Полно всякого сброда здесь гуляет. Бандиты из разорившихся крестьян да бродяги, которых король объявил вне закона. А еще, прости. Господи – чернокнижники: эта глухомань – их обитель. На всякий случай я перекрестился и дотронулся до ладанки на груди, заботливо надетой рукой матушки (упокой Господь ее душу). Материнский оберег сильнее всякого колдовства. Жак пыхтел позади за крупом лошади, а та нещадно лупила его своим хвостом.

– Спокойно, спокойно, Лидина! – я похлопал ее по холке. – Не попадись под ее зубы, она ревнивая.

Жак неуклюже шарахнулся в сторону, опасливо косясь на кобылу. Мне теперь полагается быть при слуге, как недавно возведенному в ранг рыцаря. А что за рыцарь без оруженосца? Хотя меч у меня старенький, еще отцовский, а из доспехов рыцарских только щит да короткая кольчуга. На Большой ярмарке только на нее монет и хватило. Но ничего, где наша не пропадала. Когда это у благородного рыцаря были полные сундуки с золотом? Я слегка дернул уздечку.