— Кстати, насчет дочери, — перебил его мужчина в ботинках, в котором я уже по голосу и обращению отца распознала отца Марата! — Можешь не искать ее больше. Твоя дочь опозорила себя и тебя, сбежав с мужчиной…

— Да почему с мужчиной? — робко возразил отец, — она с подругой хотела уехать… Но родители подруги узнали, дочь увезли, а вот мою… упустили… Она скоро сама прибежит, ей идти некуда.

— Уже третий день нет ее, значит, есть, куда, — резонно возразил отец Марата, — значит, у нее мужчина есть, к которому она и сбежала… И не надо мне тут сказки про подругу…

— Да это не сказки, — повысил голос отец, — мне вчера родители подруги документы ее привезли! Ну сами подумайте, Александр Маратович, куда она денется, без документов? Все пути перекрыты, на вокзалах дежурят, по дальнобоям шерстят! Найдут, вопрос времени! Она — девочка приметная…

— Что верно, то верно… — задумчиво подтвердил отец Марата, — красивая дочь у тебя, Марсель… Жаль, что девка гулящая. Такая моему сыну не нужна. Да и ты мне в качестве свата тоже не нужен… Я тут пробил информацию, не только мне ты должен. Насобирал денег, а отдавать не хочешь? Ладно мы, будущие родственники… А у Ахтемова зачем брал? И что ему взамен рассказывал? Обо мне?

— Александр Маратович… Клянусь… Ничего… Деньги на свадьбу дочери…

— Любишь дочь, значит?.. — голос отца Марата сделался задмучивым.

— Да… Она единственная… Наследница…

— Это хорошо…

— Что хорошо?

— Что единственная…

После этих слов раздался тихий хлопок, грохот от падения чего-то тяжелого, и через мгновение я с ужасом уставилась в широко раскрытые, бессмысленные глаза отца…

18. Глава 17

— Они его убили! Убили! — Бродяга смотрел на белую, перепуганную мордочку Ляли, и сжимал кулаки, едва сдерживаясь.

Сейчас она настолько мало походила на ту солнечную, легкую девочку, которой запомнилась ему, да которой, собственно, и была только сегодня утром, когда ставила перед ним тарелку с омлетом, что такой контраст заставлял наливаться дурным, мало контролируемым бешенством.

Бродяга, за свою жизнь много чего повидавший, рассказу залитой слезами Ляли не удивился, обычное дело, внутренние разборки, в которые вперся ее папаша, попутно подставив молодую жену, тело которой Ляля нашла в сауне, после того, как, переждав в полуобморочном состоянии, пока убийцы уйдут, побежала по дому искать мачеху. И дочь подставил старый дурак, практически отдав ее на растерзание маньяку, да и себя самого. Хотя, именно отец Ляли отделался сравнительно легко: помер и все. А девчонку оставил расхлебывать последствия… Тварь, чего уж тут говорить…

Бродяга посопел, глядя на трясущуюся девчонку, затем, подумав чуть-чуть, решительно протянул руки и обнял ее, силой затащив себе на колени.

Ляля, словно только этого и ждала, тут же приникла к его груди, мелко трясясь от ужаса пережитого, обхватила тонкими ручками шею и залилась слезами.

Бродяга растерянно пережидал истерику, обнимая, поглаживая по узкой спине и не представляя, как еще можно успокаивать плачущую женщину. Вернее, имелся, конечно же, один практически беспроигрышный метод, но тут он не подходил. А потому: обнимашки и утешительное бурчание в пушистую рыжую макушку…

Ох, дурочка она, все же…

Поперлась…

Зачем, спрашивается? Почему ничего не сказала Бродяге о том, что подруга позвонила? И про документы смолчала… Значит, не доверяет? Почему?

Непонимание причин такого поведения Ляли очень огорчало, бесило даже, пожалуй, побольше того, что она, дурочка, так безрассудно подвергла себя опасности… Ладно, что сбежать успела. И додумалась обратно вернуться. А то ведь хватило бы дурацкого соображения не идти сюда, к Бродяге, а рвануть соленым зайцем бог знает, куда…