Алан победно смотрит на меня, готовясь выдать описание моей девочки: темноволосая, кудрявая, синеглазая. С идеальной оливковой кожей. Родись она мальчиком, была бы на одно лицо с Аланом в детстве – каким я его запомнила.

Дьявол! Какая же я идиотка… мы оба идиоты – я и Костя. Так хотели защитить Алису, были уверены, что никто ничего не подозревает. Все всё знали!

– Убери руки, – грубо вырываю запястье из хватки Алана, и резко поднимаюсь. – Алиса пошла в мою мать! Советую не собирать гадкие слухи!

Разворачиваюсь, и быстро пробираюсь к выходу из этого ада. Но на улице стоит компания мужчин, и у меня нет никакого желания обмениваться с ними любезностями. Быстро поднимаюсь на второй этаж, мечтая оказаться в тишине…

… и наедине с самой собой.

На втором этаже пусто – мебели почти нет, и дом выглядит необжитым. Будто только после ремонта. Интересно, это вообще жилище Алана, или он снял его на время? До меня доносится скрип лестницы – кто-то поднимается на второй этаж. Разговаривать ни с кем не хочется, и я открываю первую попавшуюся дверь.

В комнате темно. Тихо закрываю за собой дверь, отсекая звуки гремящей музыки. Окунаюсь в тишину – спасительную и необходимую мне сейчас.

Надолго ли хватит этого покоя?

– Набегалась?

Он стоит за моей спиной, и мне не нужно оборачиваться, чтобы определить расстояние между нами. Я всегда его чувствовала.

Пара сантиметров. Или пара миллиардов километров… пара галактик.

Смотря, как считать.

– Алан, ты обещал, – говорю я, стараясь быть твердой.

Только бы не показывать свой испуг! Панику, которая действует на него, как лакомая дичь для хищника. Потому я стою, не двигаясь, ведь знаю: побегу, и он догонит.

Всегда догонял.

– Да, милая, – его голос почти ласкает. Как и его чуть шершавые пальцы, скользящие по моей полуобнаженной спине. – Я обещал, но ведь и ты свое слово не сдержала! Знаешь, что бывает с обманщицами?

Вздрагиваю от угрожающих нот в его голосе – мягким характером Алан никогда не обладал. Развернуться бы, влепить пощечину, прогнать его, или…

Отмахиваюсь от идиотских мыслей, а мужчина, тем временем продолжает:

– Ты так и будешь молчать?

– Чего ты хочешь? – я набираюсь смелости, и оборачиваюсь.

Он даже ближе, чем я думала – возвышается надо мной, подавляет. Делаю шаг назад, и чертовы шпильки подводят – я начинаю падать.

– Ты только и делала, что врала, – Алан подхватывает меня, не позволяя упасть. Склоняется надо мной – опасный хищник над своей жертвой. – Врала и предавала. А хочу я…

Взгляд Алана скользит по моему телу, обтянутому черной тканью. Черный взгляд, черное платье, черная комната… слишком много темноты! Но от взгляда его я снова загораюсь – как раньше, и от этого не менее горько.

И больно!

Ведь я знаю, что ему от меня нужно.

– Алан, я прошу тебя, – голос мой подрагивает. Упираюсь ладонью ему в грудь, чтобы остановить. – Ты сказал, что не станешь торопиться. И в доме гости, мы ведь не станем…

Замолкаю, не решаясь произнести вслух слово «трахаться». Алан всегда был порывистым, и я часто не понимала – что им движет: логика, расчет или сиюминутное желание?

– А ты обещала не лгать, – напоминает он мне и, крепко обхватывая, садится на кровать, устраивая меня на коленях.

– Я не врала!

– От кого твоя дочь, Арина? – спрашивает Алан жестко.

Опускаю взгляд, не желая выдавать правду. Сердце стучит бешено, разгоняя застоявшуюся кровь по венам. Жарко – скинуть бы неудобное платье из плотной ткани, но, думаю, успеется.

– Что ты прицепился ко мне? Тебя не должно касаться, от кого моя дочь, – выдавливаю я, и с вызовом смотрю на Алана.

«Попробуй только заговорить об отцовских правах, – мысленно кричу я. – И я посоветую тебе место, в которое можно эти права засунуть!»