Я стану знаменитой. Переживу и забуду. У каждого известного человека есть скелеты в шкафу. Мои будут с дубайскими корнями. Подумаешь…

– Ай, – пищу, чувствуя на половых губах холодную смазку.

– Вот тебе и «ай», блядь. Прогнись, расслабься и ноги раздвинь пошире.

Киваю еле заметно.

Локтями упираюсь в сиденье, заслоняю ладонями лицо, но, вдавливаясь в скользкое кресло, послушно раскрываюсь перед дагестанцем.

– Так пойдет, – хвалит Амир, больно шлепая по ягодице.

Неприятный звук шелеста фольги. Тяжеловесное дыхание хищника за спиной. И резкая пронзающая боль, которая останавливает время.

Хватаю воздух ртом.

Носом.

Снова ртом.

Слезы брызгают из глаз вопреки установкам и принятым решениям.

Хаджаев снова и снова лупит меня по жопе – я в ужасе пытаюсь отпрянуть, но он кладет руку на шею сзади, сминает ее вместе с волосами и давит. Как зверь фиксирует жертву, чтобы отодрать ее как следует. Фантомная боль оседает в теле.

Я плачу, он – платит.

Амир врывается в меня, словно раскаленным ножом в размякшее масло. Ускоряет темп. Режет изнутри. Режет. Режет.

Не знаю, сколько это длится…

Наконец-то замирает.

Отсчитываю секунды до момента, пока он не покидает мое напряженное тело, в последний раз награждая позорным, болючим шлепком.

– Свободна на сегодня.

Стук двери слышится мне чем-то прекрасным. Моим освобождением.

Еле сдвигаю ноги и, похрамывая, направляюсь в ванную комнату. По пути нехотя бросаю взгляд на вмонтированное в стену большое зеркало. Лицо красное, но по цвету гораздо тусклее, чем алые пятна на ягодицах и бедрах. Между ног – следы крови вперемешку со смазкой.

Вся растрепанная, грязная… оттраханная. По-другому и не скажешь.

В душевой кабине врубаю воду и сразу сползаю на пол. Холодный кафель охлаждает горящую кожу на заднице. Ноги обнимаю и жалобно скулю в угловатые коленки, пристально разглядывая уносящуюся в канализацию порозовевшую воду. Волосы быстро превращаются в мочалку, которой я отгораживаюсь от внешнего мира.

Как я здесь оказалась? Зачем?

Как вообще…

Черт.

Москву вспоминаю.

Я приехала в столицу наивным, всем верящим котенком. Девочкой, которая с двенадцати лет мечтала стать блогером. Ну нечем в Пьянково больше заняться, кроме как серфить в телефоне с ночи до утра. Все так живут.

Оказавшись среди тех людей, за которыми наблюдала все это время, мне реально снесло башню.

Я и не мечтала о таком.

Мне так хотелось быть «на уровне». Так хотелось соответствовать им. Но с зарплатой в семьдесят тысяч это реально сложно выполнимо. Вернее, просто невозможно.

Девчонки все модные, красивые, как с картиночки. И если наращивать волосы или колоть губы мне не было необходимости, то самые дешманские вещи, купленные на пьянковском рынке, явно выдавали мой уровень.

Тогда спас рынок покрупнее… На «Садоводе» я случайно нашла контейнер, где сумки были более-менее качественные. Строчки на швах ровные, фурнитура как надо. Реально не отличишь!.. Я ведь так близко оригиналы и не рассматривала.

Зато их рассматривали девчонки…

Нет. Они не сказали мне об этом и не высмеяли в лицо, поступив гораздо более изощренно и подло.

Они создали закрытый канал в Телеграм, назвав его «Паленая Злата из Пьянково», куда скидывали мои фотки и делали разборы образов с «Садовода». Канал довольно быстро набрал аудиторию около десяти тысяч подписчиков. Я о нем ничего не знала и продолжала посещать блогерские тусовки и вписки, совершенно не понимая, почему незнакомые люди все чаще встречают меня с улыбкой.

Я тогда была на седьмом небе от счастья. Слепой, глупый котенок.

Вот она жизнь, о которой я мечтала. Работа, любимое дело, друзья, оказавшиеся вовсе не друзьями.