– Доброе утро, мальчики! – поздоровалась она. – Очень рада нашей встрече. Меня зовут мисс Маргарет Тэннер, и я пришла рассказать, какие перед вами открыты возможности.

Дальше ребята услышали о восхитительном путешествии, в которое могут отправиться все желающие. Их повезут на корабле в дальнюю страну, где они научатся фермерскому делу, будут ходить в школу, кататься на пони, греться в неиссякаемых лучах солнца, есть вкусно и досыта. Мисс Тэннер протянула мальчикам брошюры, и те стали передавать их по кругу, восторженным шепотом обсуждая глянцевые фотографии крепких, улыбчивых ребятишек.

Боль потери по-прежнему давила на Гарри, и он едва мог поднять голову. Но мысль о путешествии, достойном самого Робинзона Крузо, чьи похождения были описаны на потрепанных страницах книги, спрятанной под подушкой в спальне наверху, пробудила в нем любопытство. Гарри всегда хотелось жить за городом, вдали от приюта и его ненавистных, удушливых коридоров. Внутри забрезжила искорка волнения. Гарри переглянулся с Дэйви. Тот улыбался до ушей.

Бабуле хочется тоника с лимоном и лаймом. Не спрайта, не лимонада, а именно тоника с лимоном и лаймом. Замены не допускаются, так что я отправляюсь на охоту и спешу по больничным коридорам со всей возможной скоростью, которую только позволяют опухшие ноги.

А ведь она убила человека.

Эта мысль все крутится в голове, пока я прочесываю этаж взглядом в поисках автомата с напитками или стойки с чаем и кофе.

Она убила человека, а я пока так и не потребовала никаких подробностей, хотя призналась бабушка два дня назад. Я трусиха, спору нет. Это задокументированный факт. Ненавижу конфликты, ненавижу расстраивать окружающих. И как бы я ни любила бабулю, временами она меня пугает. Дело не в том, что от нее исходит угроза, вовсе нет. Просто под ее стальным взглядом ежатся даже сильные духом. Я сама не раз видела.

Да и потом, не уверена, хочу ли выяснять правду. Неожиданное признание поставило под угрозу мое отношение к бабуле, к семье, к собственной жизни. Эдак и в тюрьму загреметь недолго, если бабушка будет трубить о своем преступлении на каждом шагу. А вдруг это только начало? Вдруг моя милая бабуля – серийная преступница? Ничего не хочу знать. Лучше останусь во мраке неведения. Мне и здесь хорошо: тихо, спокойно, сытно.

Хочу сберечь свою наивность в первозданном виде. Простодушная вера в бабулину добродетельность – это все, что у меня есть. Что делать со злодейкой в ортопедическом фиксаторе на щиколотке, я понятия не имею.

Возможно, сейчас она исповедуется доктору и облегчит душу, а я не прочь отложить непростой разговор. Сейчас у нас другие заботы. Допрос о бабулином признании подождет.

К счастью, я хорошо ориентируюсь в больнице: за годы работы не раз тут бывала, навещая своих госпитализированных пациентов и мужа, который трудится здесь же, этажом выше. Раз уж я все равно ковыляю по зданию в поисках того самого напитка для капризной бабули, можно и в ординаторскую заглянуть: вдруг Бен там, отдыхает между операциями. Понятия не имею, какое у него сегодня расписание, но попробовать стоит.

Я соскучилась по мужу.

Последние дни мы с ним и не видимся толком: у него напряженный график, у меня – бабуля с ее сломанной лодыжкой. Я либо сижу у нее в палате, либо отсыпаюсь дома в кровати или на диване перед телевизором, прикрыв тонким пледом огромный живот.

Бен работает на износ, чтобы успеть как можно больше до родов, ведь дальше его ждет декретный отпуск на полтора месяца: муж будет помогать нам с Арахисом первое время. Жду не дождусь! Еще ни разу не было такого, чтобы мы провели вместе целых шесть недель. Скорее всего, материнство будет выжимать из меня все соки, но, может, нам с мужем все-таки удастся сесть и обсудить вопросы, на которые раньше не хватало времени, – надежды, мечты, будущее.