– Извинись!

– Отпустите его, ребята, он все равно не поймет, – сказал Михаил Васильевич.

– Ладно, живи, тварь! – сказал тот, что был повыше. – А вы сейчас в санаторий? Пойдемте вместе. А то такие, как этот, мстительные.

– Спасибо, я сам. Я медленно хожу.

– А мы не спешим, правда, Егор?

– Откуда вы знаете, что я в санатории?

– А мы тоже там.

– Ну, тогда давайте знакомиться. гвардии старший сержант Ярцев Михаил Васильевич. Второй Украинский, затем Первый Белорусский фронты.

– Лейтенант Виктор Самойлов. Кандагар, – в тон ветерану ответил высокий.

– Рядовой Кравченко, – Егор протянул левую руку.

Только сейчас Михаил Васильевич заметил, что правая рука Егора в перчатке и выглядит неестественно – протез.

– А вы с какой войны? – спросил Егора Михаил Васильевич.

– Все мы оттуда.

– И сколько вас «всех»?

– Четверо, – ответил Виктор. – Михаил Васильевич, присоединяйтесь к нашей компании. Мы тут местечко разведали в лесу. Посидим вечером по-походному у костра, шашлык будет.

Было в этих мужчинах нечто располагающее, и он согласился, тем более что сосед по комнате уже надоел своим нытьем о плохой жизни.

Виктор зашел за Михаилом Васильевичем после ужина.

За территорией санатория в изгибе распадка уже горел костер, на обломке фанеры был накрыт импровизированный стол.

Поздоровались.

– Ваше место, Михаил Васильевич, – указал Виктор на единственный стул, видимо, специально принесенный. – Присаживайтесь.

Михаилу Васильевичу хотелось быть равным среди равных.

– Что ж вы меня совсем старым-немощным считаете? Я как все.

– Мы не возраст уважаем, а заслуги, – сказал коренастый Серега.

– Откуда тебе знать о моих заслугах?

– Мы ваши орденские планки видели, у вас на пиджаке. Только боевых орденов пять. Мы все вместе не дотягиваем.

– Этот аргумент принимаю, – согласился Михаил Васильевич и уселся.

– Шашлык готов! – прокричал от костра чернявый Казбек. – Наливай, командир!

– Позвольте узнать, по какому поводу праздник? – спросил Михаил Васильевич.

– Мы не празднуем, мы отмечаем, – сказал Егор.

– Годовщину гибели роты, – добавил Виктор, – от которой мы четверо только и остались. А соответственно, и наш общий день рожденья.

Виктор налил стопку в центре стола, прикрыл хлебом, затем стал разливать остальным. Михаил Васильевич прикрыл свою стопку ладонью.

– Я свою бочку выпил… а впрочем, по такому поводу налей глоток. Один раз живем. И другу моему, не возражаете?

Виктор молча налил две стопки. Михаил Васильевич положил на одну кусочек хлеба.

Помолчали.

– Вечная память, – не выдержал Михаил Васильевич и выпил.

Четверо друзей выпили молча.

Спирт ожег нутро, расслабил нервы. Шашлык был превосходный. Послышались шутки. Михаилу Васильевичу стало хорошо, как давно уже не было. Он был среди своих.

– Отец, расскажи, как орден Славы добыл, – попросил Казбек.

Михаил Васильевич вдруг стал серьезным, помолчал в раздумье.

– Нет, ребята, про «Славу» в другой раз. Давайте я вам про свой первый бой расскажу. В тему будет.

На фронт я попал в начале сорок второго. И сразу в гвардейский полк. Учили нас, молодых, прямо на марше, во время привалов и дневок. Ну, пока учили, казалось, все понятно…

На передний край прибыли в конце февраля. Деревня там была Коркачево, и речка, как сейчас помню, Порусья называлась. Задача – реку форсировать, захватить плацдарм.

Речку перескочили, с ходу немца из первых траншей выбили. И все. У них эшелонированная оборона, доты, дзоты, блиндажи, вся местность пристреляна. Мы на голом месте, и снег выше колена. Простреливают наши позиции насквозь – головы не поднять. Потери большие. Короче, завязли мы.

Был там овраг пологий. По нему и снабжение, и пополнение ночами получали, в него и раненых стаскивали. Потом немцы с двух сторон поджали, потеснили, овражек этот простреливать стали. Совсем плохо стало, связь и снабжение с «большой землей» только ночами, под обстрелом. Этот овраг «дорогой смерти» у нас прозвали. А приказ: плацдарм держать! Мы и держали, на два фронта, почти в окружении.