За чертой Елена Асеева

© Елена Александровна Асеева, 2018

ISBN 978-5-4496-0643-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Данила открыл глаза и первое, что увидел над собой низко нависающее небо сокрытое тучами. Их удивительный цвет, сочетающий в себе темно-серые и серебристые тона, одновременно, перемешиваясь, создавал не менее поразительный объем, похоже собранный из плотных парообразных масс не просто сизо-свинцовых, а прямо-таки почерневших на стыке с самой землей. Казалось даже, что внутри того растянутого в наблюдении небесного участка, скучившихся между собой туч, происходило кипение. И наполненные водой, неспешно перекатывающиеся, огромные пузыри (воспроизводящие процесс перехода жидкости в пар) не только изливали вниз редкие капли, начинающегося дождя, но и словно спускали такой же темный, свинцовый туман, образующий дополнительную полосу мороки. Впрочем, данная пелена, супротив основного дождевого фронта, смотрелась разрозненной, и под падающими из мрачных облаков мелких и редких капель дождя медленно опускалась вниз. Легкий ветерок, едва покачивал темно-русый вихор, прикрывший правый глаз Дани, неизменно подергивая его вправо, в унисон с несмело движущимися в ту же сторону сизо-свинцовыми дождевыми тучами.

Однако первое, что после созерцания небосвода и локона длинной челки отметил для себя парень, это невероятную тишину и горечь, плывущую в воздухе, которую, пожалуй, не могли подавить сыплющие капли воды. Так, ровно всего в шаге от лежащего на спине Данилы жгли мусор. Да не просто там траву или листву, а скорей всего автомобильные покрышки, отходы из ДСП и пластика, потому в горле ощущалось першение, и язык слегка покалывало. Хотя прежде чем выяснить, что так воняет и кто занимается сжиганием мусора, Данька прислушался, потому как отсутствие привычных звуков: разговора людей, гула двигателей автомашин, заунывного воя сирен скорой помощи, стука, хлопков, лая, даже малого стона, хрипа, комариного писка – сейчас его волновало и пугало. Еще ни разу в жизни он не воспринимал собственным слухом такое безмолвие, сравнимое только с могильной тишиной…

Внезапно, и явно издалека, нарушая плывущее безмолвие, наконец-то донесся громкий и резко нарастающий звук, подобие бьющего колокола. И Даня тягостно сотрясся всем телом, сначала от неожиданно проступившего звука, единственного в этом краю, а после оттого, что само сравнение с колокольным звоном, точно звонящим по усопшему, наполнило его тело и душу тревожным состоянием.

Парень легонечко качнул головой стараясь изгнать собственный испуг и, наконец, вспомнить, где он находится и, что тому предшествовало, не переставая прислушиваться к колокольному звону точно приближающемуся, а потом удаляющемуся, а то и вовсе ровно идущего волной. Данила ощутимо морщил свой большой и гладкий лоб, сводил вместе короткие, густые брови, щурил небольшие с острыми уголками глазницы, принюхивался, шевеля заостренным кончиком широкого носа, и даже приоткрывал, с явно выступающей верхней губой, рот, пытаясь хотя бы при помощи органов чувств восстановить в памяти собственную фамилию, имена родителей, место своего жительства. С ужасом понимая, что из всего перечисленного в голове присутствует лишь малая часть информации, а именно то, что ему семнадцать лет, он проживает в городе, и учится в школе, в которую ехал на маршрутном такси «25А».

От того мозгонапряжения у юноши заболела голова, потому в надежде осмотреться и тогда уже точно, все понять и вспомнить, Даня, поднявшись, сел. И опять же сразу увидел перед собой пересеченную небольшими оврагами и невысокими вытянутыми пригорками равнину, больше напоминающую болотистую местность. Так как на ней не только в углублениях, впадинках, но и на выровненных участках просматривалась рябь зеленой водицы. Саму же землю такую же серо-сизую, как и пухнущие над ней небеса, покрывали жалкие лоскутки бурых мхов (словно сожженных яркими лучами солнца), мельчайшая галька, да соседствующие с ней более крупные булыжники. Местами надо мхами высились низкие с искривленными стволами и опущенными вниз тонкими ветками деревца, не то, чтобы не имеющие листвы, но даже и коры, потому пугающие своими и опять же черными стволами. И данные растения было сложно назвать полноценным «деревом» или применить к ним сочетание – росли… Потому как эти подобия деревянистых растений, кажется, лишь воткнули во мхи в неких местах, дабы придать самому краю не столь опустошенный вид. Ведь между тех сравнительно глубоких оврагов заполненных водой, или невысоких взгорий, пролегающая земля как каменная, так и поросшая мхами смотрелась всего-навсего тонкими линиями островков прокинутых между болотных окон, объемных озер. Над водами которых, в свою очередь, плыли грязно-серого оттенка загустевшие туманы, вроде длинных языков, распадающихся на отдельные клоки и, пожалуй, что смешивающихся с теми кои вниз, в виде туманной свинцовой полосы, сдавливали капли дождя.

Данька окинул взглядом стелющуюся перед ним болотистую местность, расползающуюся от возвышения во все стороны, и, созерцаемо на горизонте, откуда и двигались тучи, сходящуюся с небом в сине-черную черту, настолько темную, точно указывающую на гиблое место. А затем, и, уже более внимательно вгляделся в расположившееся прямо под бугром, на краю которого сидел, поселение, комбинат, завод. Не зная даже какое название можно было использовать при определении увиденного. Так как наблюдаемое трудно соотносилось с городом или селом, из-за отсутствия приметных благ цивилизации: асфальтированных дорог, парков, скверов или тех же жилых строений, как и с промышленным комбинатом, в силу самого вида существующих построек. Ведь прямо в основании возвышения поместилось около десятка (не более того) престранных сооружений, подобия металлических труб огромных в диаметре и высоких, ограниченных сверху достаточно ровными площадками. Частично ушедшие в землю, те постройки окружала со всех сторон зеленая, с коричневой дымкой над ней, вода. Слегка накренившиеся то вправо, то влево, они поражали взгляд собственной дряхлостью, ржаво-коричневым цветом металла, который, видимо, и воспроизводил слышимый Данькой колокольный звон. На самих строениях не наблюдалось окон, дверей, установок, каких-либо конструкций или узлов и их стены все же можно было назвать относительно ровными.

Исследовав пространство земли впереди, парень обернулся. К собственному ужасу увидев и позади всю ту же пересеченную небольшими оврагами, невысокими вытянутыми холмами равнину и, одновременно, болотистую местность, с лоскутками сизо-серой земли да окнами зеленой воды. Единственно, чем та даль отличалась от виденной впереди, лишь отсутствием черной черты по линии горизонта. Ибо там, как и по обе стороны от сидящего Дани, место стыка земли и небес переливалось темно-серебристым отсветом.

Впрочем, ни впереди, ни позади какого-либо жилого селения, человека, или даже понимания откуда до него донеслась горечь пожарища, не просматривалось. Ровно тут кроме юноши ни кого и не было, а горечь воздуха создавал сам плывущий над углублениями и впадинками грязно-серого оттенка загустевший туман.

Данька еще немного сидел неподвижно, так сказать, осмысливая происходящее и виденное, а погодя, все-таки, поднялся на ноги. И в тот же момент обратил внимание уже на себя… Точнее на вещи, в которые был одет. Ибо в основном парень (и это он помнил четко) предпочитал джинсы, рубашки, футболки и кроссовки. Но сейчас на нем была военная форма армии США. Так как полевую куртку с капюшоном в воротнике, нагрудными боковыми карманами, манжетами на запястьях, как и брюки с молниями внизу штанин, цвета мултикам (фона светло-коричневого и зеленого), да военные берцы, охватывающих середину лодыжек, с резиновой вулканизированной подошвой, Данила ни с какой другой не спутал бы… Вероятно, сейчас находясь в компьютерной игре и выступая за команду американского спецназа, морских котиков. И вовсе отвергая мысль, что он спит, так как слишком ярким было наблюдение, как и сами ощущения. Предположив, что он в игре, парень опирался на знания игрового процесса, ибо в том не просто напрактиковался… Он не то, чтобы любил компьютерные игры, был их большим фанатом. Он ими, ни много, ни мало – жил… Как говорится, оставляя те лишь на «brb – скоро вернусь».

Хотя сейчас даже радость от приобретения формы, такой явственно наблюдаемой, ощутимой, приглушил страх одиночества и обреченности, наполнивший Данилу. Стоило ему лишь оглядеться и прийти к мысли, что само предприятие или село давно заброшены, а биение колокола, всего-навсего последствия разваливающихся и таких нелепых сооружений.

И вновь… сильней, Даня качнул головой в надежде вспомнить, где он есть и как сюда попал, словно до конца не доверяя ощущению собственного пребывания в игре. И видимо, в желании вспомнить, еще более важное, что тому переходу, прибытию сюда, предшествовало.

Из всего того напряженного мозгового штурма юноше удалось вспомнить свою фамилию – Зинин. И то, что поутру он, однозначно, вышел из многоэтажного дома, где жил, направившись в школу. С очевидным желанием, провалиться по дороге в тартарары, так как сегодня должна была состояться контрольная по алгебре, к которой он почти не готовился. Определенно, наблюдался (в какой-то неясной дымке) и сам путь до маршрутки, сизая пелена города, в уже наступающей зиме, сыплющая с такого же темного, предрассветного небосвода порошу снега и ровно переплетающаяся с этим чугунным небом принявшимся ронять капли дождя более плотным строем. Даня, кажется, еще не менее четко увидел, как он натянул на голову капюшон куртки, скрывая свою асимметричную, модную прическу на ней. И где большая часть волос была подстрижена коротко, а справа лежащие неровными патлами они переходили в рваную, всклокоченную, длинную челку. Тем как бы подчеркивая его узкое лицо, впалые щеки и выступающие, да такие мужественные скулы.