Разведчик решительно подошел к нему:

– Разрешите прикурить?

Пьяный от неожиданности громко икнул. Увидев наставленный на него автомат, хотел крикнуть, но не посмел, услышав спокойный приказ:

– Молчать! Хутор окружен партизанами. Идите вперед!

Через несколько минут он уже стоял перед Андреем Савчуком и рассказывал, что делается на хуторе.

– Свадьба у нас! Сын моего кума высватал в соседней деревне девушку. Вот и гуляем свадьбу…

– Полицейские, староста есть?

Мужик недоверчиво смотрел на партизан.

– Полицейские, тебя спрашиваю, есть на хуторе? – уже резко спросил Савчук.

– Есть, есть! Пятеро их. Они тоже в хате, гуляют на свадьбе.

– Шевчук, остаешься с этим человеком, – приказал Андрей. – Остальные за мной!

С шестью разведчиками Савчук перебежками двинулся к хате. Заглянув в окно, Савчук увидел, как четыре полицейских с винтовками на плече кружились в танце. Пятый, с автоматом за спиной, играл на гармонике. Пожилой мужик виртуозно в такт мелодии выбивал дробь на барабане.

– Ковальчук, Шамрай, оставаться здесь! Прикроете нас!

С тремя партизанами Савчук ворвался в хату.

– Сдать оружие! – крикнул он полицейским.

Трое предателей сразу подняли руки. Четвертый схватился было за винтовку, но был в упор сражен выстрелом Савчука. Гармонист выскочил в окно и тут же был схвачен партизанами.

В хате поднялся переполох, раздавались визг, крики.

– Всем оставаться на местах! Хутор окружен! Этих убрать! – указал на полицейских Савчук.

Когда полицейских вывели, в углу около девушки заголосили старухи. Савчук увидел бледное лицо, в широко открытых глазах – страх. Он понял, что девушка ранена, и тут же приказал одному из партизан сделать ей перевязку.

– Ковальчук, ко мне! – крикнул он в окно.

В хату вошел партизан с автоматом.

– Вот что, Гриша: садись-ка и бери в руки гармонь. Ты в этом деле мастак. Свадьба без гармоники – не свадьба. Выручай… – тихо сказал ему Савчук и затем громко провозгласил: – Свадьба продолжается!

Грянула задорная полька, и Савчук пустился в пляс. Но он был единственным танцором. Веселье не клеилось. Настроение у всех стало несколько лучше, когда раненую девушку перенесли в другую комнату. В разговоре с ней Савчук выяснил, что зовут ее Настя, что она из деревни Оснежицы. Парень, с которым она танцевала, служил в Оснежицах в полиции. Часто заходил в их дом, приставал к ней: «Ты была комсомолкой, и твоя жизнь в моих руках. Поэтому выбирай: или смерть, или принимай мои ухаживания – вот и весь сказ!»

Под конец своего рассказа попросила:

– Пожалуйста, заберите меня в партизанский отряд.

– Ладно! Сегодня вечером мы уйдем, дела кое-какие есть, а на обратном пути заберем тебя.

– Спасибо, – улыбнулась девушка.

Было далеко за полночь, когда Савчук сказал:

– Ребята, пора… А молодые-то где?

К Савчуку подошел старик:

– Я – отец молодой. Они, знаете, страшно перепугались… – Старик замялся, окликнул: – Адам! Адам! Выходите!..

Жених и невеста вылезли из-под кровати под дружный смех партизан. Вид у них был далеко не свадебный.

– А жених-то, часом, не полицейский?

– Нет, нет, что вы! – поспешил ответить старик.

– Ну, друзья, – сказал Савчук, подходя к молодым, – война войной, а жизнь жизнью! Желаю вам счастья! Только с полицейскими якшаться не советую. Гриша, смотри в оба! Да чтоб свадьба прошла как положено. А мы – в путь…

Партизаны вышли из хаты. На востоке ярко светила луна, хрустел под ногами первый снежок. Впереди понуро шли полицейские.

– Товарищ командир, – окликнул Савчука один из партизан, – что с ними возиться? В расход их – и все!

– Какой шустрый! Нет, посмотрим, сумеют ли они свою вину искупить.