Школьный работник Замоскворецкого района И.А. Флеров, открывший диспут, обратил внимание собравшихся на то, что практическая часть методического письма А.Л. Катанской «О безрелигиозном воспитании в школе I ступени» входит в противоречие с теоретической частью. Антирелигиозное содержание письма не увязывается с его концептуальной формой. И поэтому «лозунг, который заключен в заглавии, воспринят был так, как он был напечатан… Учителя понимали этот лозунг как отказ от всякого вмешательства в вопрос о Боге, в вопрос о религии»[152].

Заместитель начальника Главсоцвоса М.М. Пистрак высказался в принципе за безрелигиозное воспитание, но, учитывая современное состояние общества, признал необходимость проведения в школе антирелигиозного воспитания (примерно начиная с четвертой группы), которое будет предваряться арелигиозным воспитанием. Свою позицию Пистрак обосновал следующим образом. Школа должна быть безрелигиозной, т. е., нужно «идти от создания противовеса не аналогичного религии, а совершенно другой ценности, другого качества, который отрицает не только религию, но и всякий тип авторитарного мышления, авторитарного подхода к тем или иным жизненным явлениям»[153]. Но в условиях, когда религия остается политическим фактором, организующим враждебные советской власти силы, в школе необходимо вести антирелигиозное воспитание[154]. Однако «пока религия не будет осознана учащимися как социальный фактор, как фактор общественного порядка, против которого нужно бороться, до этого момента нет нужды ставить антирелигиозное воспитание. С другой стороны, для того, чтобы учащийся осознал религию как явление, которое является враждебным… политическим фактором, нужно подготовить его к этому арелигиозным воспитанием»[155].

Пистрак обвинил сторонников непродуманной антирелигиозной пропаганды в намерении противопоставить вере другую веру[156]. «Вредное сходство по существу, а не внешне, будет заключаться в том, что мы будем догматически долбить антирелигиозное верование, как и религиозное верование»[157]. Другое опасение М.М. Пистрака заключалось в том, что «ежели ребята двенадцати лет стремятся доказать взрослым, что Бога нет, то они не только не убеждают, но и сами в этом недостаточно убеждены»[158]. Наконец, смущало заместителя начальника Главсоцвоса наличие среди учителей верующих. «Мы хотим поручить антирелигиозное воспитание ряду лиц, которым это можно поручить с опаской. Встает вопрос о том, что лучше – поручить антирелигиозное воспитание таким лицам или быть довольным тем, что они вообще об этом говорить не будут»[159].

Выступивший на диспуте заместитель председателя СБ А.Т. Лукачевский отметил, что ребенок приходит в школу не как некая tabula rasa, на которой учитель будет писать любые письмена. «Совершенно не так дело обстоит. Ребенок большей частью приходит с определенными религиозными настроениями, религиозными взглядами»[160]. И поэтому представители СБ настаивали на антирелигиозном воспитании с первого года обучения[161].

Диспуты по вопросу антирелигиозного воспитания в школе проводились не только в Москве. В Балашове Саратовской губернии местное отделение союза работников просвещения лишь со второй попытки собрало просвещенцев на дискуссию «Антирелигиозное или безрелигиозное воспитание». Практически все выступившие на диспуте говорили «о необходимости контрнаступления на религию как классового врага»[162]. Меньшинство же, не возражая против антирелигиозного воспитания, предлагало ограничиться ведением его в школе повышенного типа (5–9 группы) и только в городе. «В отношении же деревни они требовали сугубой осторожности, не останавливаясь даже перед замалчиванием»