Защитный костюм прекрасно изолировал от окружающего мира. Снег и холод горного склона не пробирались внутрь и не вредили Фоксу. Надетый на голову шлем отрезал все звуки, оставляя для связи с миром традиционное радио в шлемофоне.

Только вот с кем сейчас беседовать по радио? Сомнительно, что мощности передатчика хватит для серьёзного разговора.

– А как же информационная сеть, ретрансляторы? – спросил цифровой помощник.

Его вежливый голос прозвучал в голове Фокса, вторгаясь в размышления.

– Молчи, – ответил Фокс. – Захочу, так свяжусь. Пока что желания немного, учитывая опыт с ориентированием на местности.

– Но ведь сеть не виновата…

– Сказал же – молчи!

Фокс оборвал помощника, давая ему сигнал перейти в режим ожидания. Тот вынужденно выполнил прямое указание и замолчал.

«Вот же неугомонный, – подумал Фокс. – Знаю я ваши секретики, уважаемые киберсистемы». Ещё в интернате он изучал вопрос и пришёл к интересному выводу. Созидание информационного контакта с миром таило важную особенность. Возможно, Фокс нашёл только одну из многих, но хватало и этого.

Оказалось, что интеллектуальные системы научились параллелить человеческие ощущения, впечатления и представления с генерированием, хранением и передачей информации в сети. Это радовало и пугало одновременно.

Хранилища изливали реки образов, собирали озера звуков и моря их переработанных отражений. Всё это накладывало отпечаток на человеческое восприятие. Заплывы в «реках», входы в «озёра», не менее чем погружения в глубины «моря» грозили занять едва ли не всё время жизни пользователей.

«Видел я, всё видел, – думал Фокс. – Столько людей утонуло в цифровых иллюзиях. Теперь они вряд ли знают иные пути общения. Приходится довольствоваться совместными и не очень сопереживаниями! Вот и гоняют по кругу данные, полученные при подключении своего импланта к чужому…»

Между тем Фокс окончательно вылез из подземного хода, прорытого землеройной машиной, и осмотрелся. Вокруг раскинулись заснеженные склоны горы. «Здесь-то хоть всё не иллюзия?» – пронеслось в голове.

Обстановка вокруг дарила реализм, чувство натуральности и подкупала ранимой наивностью. «Я есть, – заманчиво вещал мир. – Посмотри, услышь, понюхай, потрогай меня». Такая почти интимная близость шокировала.

«Разве мир в сети не столь же близок?» – пронеслось в голове Фокса. Одновременно он вспоминал, как ходил по улицам родного поселения, заходил в здания, трогал вещи. Однако простые действия не всегда гарантировали общность восприятия с другими жителями. Конечно, наличие или отсутствие вещей обычно подтверждалось из нескольких источников. Но их внешний вид снаружи и материал внутри…

Давно канули в Лету ситуации, в которых люди передавали друг другу кружку, и у всех обязательно имелась ёмкость, наполненная чем-то одинаковым. Что видеть и как ощущать – это теперь дело вкуса и личных пристрастий. Общность кончалась за пределами уверенности в том, что передаётся именно кружка, а не тарелка или кастрюля, и то с натяжками.

Века развития технологий сняли ограничения. Сейчас двум людям одновременно уже можно видеть, скажем, кружку и кошку, шар и квадрат, только зачем? Какое благо для общения из этого проистечёт? Получился бы обман доверившихся, да и только.

Одна лишь этика сдерживала напор иллюзий. Да, гении инженерной мысли раздвинули границы применения техники. Но следовало ли поступать так и с этикой? Сомнительно! Иначе просто не за что стало бы держаться…

Фокс смотрел на снег и осознавал, что тот представал совсем в ином облике, нежели обычно. Главное, что не Фокс, юноша шестнадцати лет, видел снег. В некотором смысле это как раз снег «видел» Фокса, точнее подталкивал видеть себя таким, как есть на самом деле. Что поделать, если реальность давала о себе знать только в экстремальных ситуациях, во время спортивных состязаний или далёких космических походов?