«– Слушай, Маша! Как только отсюда выберемся, уедем на Кавказ. Есть у меня там под Сухумом дачка маленькая. Заберусь туда, сяду за книги, и все к черту. Тихая жизнь, покой. Не хочу я больше правды – покоя хочу. И ты будешь учиться…

Марютка резко встала. Процедила, как ком колючек бросила:

– Значит,… завалиться с тобой на пуховике спариваться, пока люди за свою правду надрываются, да конфеты жрать, когда каждая конфета в кровях перепачкана? Так, что ли?..

Поручик вспыхнул, упрямо сжал тонкие губы.

– Не смей ругаться!.. Не забывайся ты… хамка!

Марютка шагнула и поднятой рукой наотмашь ударила поручика по худой, небритой щеке.

Поручик отшатнулся, затрясся, сжав кулаки. Выплюнул отрывисто:

– Счастье твое, что ты женщина! Ненавижу… Дрянь!»

«Она шлепнулась коленями в воду, попыталась приподнять мертвую, изуродованную голову и вдруг упала на труп, пачкая лицо в багровых сгустках, и завыла низким, гнетущим воем:

– Родненький мой! Что ж я наделала? Очнись, болезный мой! Синегла-азенький!

С врезавшегося в песок баркаса смотрели остолбенелые люди».

По повести поставлено два фильма: немой 1927 г. (режиссер Яков Протазанов, в главных ролях: А. Войцик, И. Коваль-Самборский) и фильм 1956 г. (режиссер Григорий Чухрай, в главных ролях: И. Извицкая, О. Стриженов), ставший одной из культовых лент «оттепели».

«Сорок первый», 1956 г.

В 4 года Александр Фадеев самостоятельно научился читать, в 18 ушел на фронты гражданской войны (жил он тогда на Дальнем Востоке), а в 25 лет написал свой лучший роман, который сделал его классиком молодой советской литературы. И если вы хотите представить себе, что такое советский роман и как выковывался фирменный «советский характер» – прочтите «Разгром» Фадеева. Роман 1925 – 26 гг., в отличие от многих позднейших текстов Фадеева, живой и поныне. И очень острый.

Свою книгу Фадеев сначала хотел назвать «Враги». Потому что для него самым важным была здесь даже не история про красный партизанский отряд Левинсона, который сражается с белыми и японцами и с огромными потерями вырывается из окружения. Главным для автора было противостояние двух типов личности: человека пусть и диковатого, но с сильным и добрым характером, «бойца» (таков здесь шахтер-партизан Морозка, герой времени) – и «нюни», который всегда склонен к предательству (это, совершенно в духе революционной идеологии, представитель «гнилой интеллигенции» Мечик). А если между ними встала женщина, и женщина любит зачем-то «нюню»… Чем не гражданская война в отдельно взятом любовном треугольнике?

Логика любой гражданской войны жестока, это схватка и характеров, и жизненных философий, даже если сами герои философию не учили. Автор воспринимает своего героя Морозку и его товарищей именно так: они вносят в жизнь новое, пока корявое, но, безусловно, здоровое и честное, справедливое начало, и ощущение своей праведности делает их героями. Прежняя же культура с ее мягкотелым интеллигентским гуманизмом-либерализмом казалась автору изжившей себя. И в этом плане Фадеев в чем-то продолжает поэму Блока «Двенадцать».

«Морозка не любил чистеньких людей. В его жизненной практике это были непостоянные, никчемные люди, которым нельзя верить».

«С каждым его шагом чувство виновности в Мечике росло, радость улетучивалась, он смотрел на Морозку малодушными, уходящими внутрь глазами и не мог оторваться».

«– Совесть моя где?! – кричал Морозка в ответ на вопрос Мечика, где у него совесть. – Вот она где, совесть – вот, вот! – рубил он с остервенением, делая неприличные жесты».