«В те годы создавались черновики будущей истории эпохи. С ними торопились, пока жили ее непосредственные участники. Разделами сюда входили фронты, заводы и восстанья – все, вокруг чего объединялись боевые и творческие силы революции. Все стремились подводить итоги, как будто эпоха была в основном закончена…»

Тему незаконченного романа Андрея Платонова «Счастливая Москва» (1932-34 гг.) можно обозначить так: творящий эрос революции. Героиня его, любвеобильная и героическая девушка Москва Честнова – парашютистка, метростроевка, чиновница и после всего, вероятно, бомжиха. Москва Честнова – собственно, и есть случайно вошедший в прекрасную женскую плоть дух революции, который бессмертен, хоть и летуч. Не только Москва, но и безответно влюбленный в нее «гений мер и весов» Семен Сарториус, и все прочие любимые и любовники (в числе которых оказываются экземпляры порой курьезные) не находят удовлетворения в столь легкой здесь и столь частой телесной близости. Лоно своей героини Платонов осмысляет как целый космос, ненасытимый и таинственный.

Да, как всегда, Платонов нарочитым языком корявого лозунга говорит о смыслах космических. Текст создает у читателя ощущение бескрайнего пространства, залитого лучами рассвета (образ просторной зари, излюбленный сталинской пропагандой), но пространства совершенно пустынного, этакого гуляй-поля беспокойной и беспризорной мечты. И все же это не роман-отчаяние, это не только роман-расставание с юношескими мечтаниями, но и роман-встреча с реальной жизнью, столь же значительной и гораздо более серьезной, «потому что человек еще не научился мужеству беспрерывного счастья – только учится».

Герои романа тоже лишь учатся быть счастливыми. Потерявшая ногу красавица Москва растворяется в просторах романа, а главный ее поклонник Сарториус превращается в грустного обывателя Ивана Степановича Груняхина.

Странная смесь мечтательности, самой черной иронии и просветленной вдруг мудрости – вот что такое этот роман.

«Но теперь! Теперь необходимо понять все, потому что либо социализму удастся добраться во внутренность человека до последнего тайника и выпустить оттуда гной, скопленный каплями во всех веках, либо ничего нового не случится и каждый житель отойдет жить отдельно, бережно согревая в себе страшный тайник души, чтобы опять со сладострастным отчаянием впиться друг в друга и превратить земную поверхность в одинокую пустыню с последним плачущим человеком».

«Самое сильное – это что-нибудь обыкновенное».

«Уже тысячи миллиардов душ вытерпели смерть и жаловаться никто не вернулся».

«…улыбающийся, скромный Сталин сторожил на площадях и улицах все открытые дороги свежего, неизвестного социалистического мира, – жизнь простиралась в даль, из которой не возвращаются».

Когда в конце 80-х явились читателю «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, в этом увидели важный знак перемен: наконец о сталинском времени напечатали правду! Удивительно, что сделал это автор прекрасных, но вполне советских книг для юношества. Не удивлялся лишь сам писатель: здесь он как раз во многом писал о себе! О комсомольской своей юности, о том, как верил в Советскую власть, о том, что в начале 30-х по надуманному обвинению был выслан из Москвы на три года. О страшном 37-м годе. О том, как сражался на фронте. О своем времени, о своих одноклассниках, о своих современниках и (пристально вглядываясь, силясь понять) – о том человеке, что дал имя целой эпохе: о Сталине.