А Саша сел на прежнее место и принялся ничего не делать. Даже думать толком не получалось – от злости и обиды мысли путались.

Злился он на Дениса – так бы, казалось, и отходил бы его по физиономии, вздумай он вернуться. Вот ведь двуличная скотина!

А обижен он был на отца – смертельно обижен. Он был поражен подобной гнусностью и лицемерием: накануне вещать о страхе Божьем, а чуть за порог – к мамзельке мчаться.

«Бедная матушка, – сокрушенно подумал он. – Как она перенесет такую подлость? Может, тогда и не говорить ей ничего? Да ведь все равно однажды раскроется. Но как же сказать об этом? Не с порогу же кричать: „Люди добрые, папенька заблудил!“ Тьфу!..»

И все же, первым его желанием было именно помчаться к матери, рассказать ей все. Начистоту, разом, как в омут. Но чем доказать? Черта с два папенька сознается, а Денис, как всегда, за отца будет. И мать наплачется, и сам по шее получит… Вот тебе, бабушка, и Юрьев день – подарочек на конец пасхальных каникул.

Елена Андреевна сидела в гостиной за чашкой остывшего чая. Отложив прочь пяльцы с недовышитой россыпью вишен, она читала роман – что-то невероятно героическое, что-то про мальтийский орден и дальние плавания. И про любовь, разумеется. Такая она была умиротворенная, что Саше, в этот момент влетевшему в гостиную, совсем стало дурно при мысли о том, что придется ей сказать.

– Добрый день, матушка, – вымолвил он, войдя.

– Здравствуй. Что так скоро? Где же Дениса потерял?

– Он по делам своим пошел. Я, наверное, сяду заниматься.

– Ступай.

Саша прошел к себе в комнату, бросил фуражку и куртку единым комом на кровать и сел за стол.

А может, и не говорить никому? Ведь не первую же неделю папенька на Васильевский катается, и не знал никто, все жили спокойно.

– Работает, себя не щадит… – процедил он, зло передразнивая не то маман, не то Ольгу Михайловну.

Мысль о том, что он увидел сегодня утром, металась в его мозгу, не в силах сгинуть, билась в его крови, отравляя своей желчью. Раз-другой он вскочил, подбежал к двери, затем вернулся, прошел туда-сюда по комнате и вновь сел за стол.

– Саша, с тобой все хорошо? – окликнула его из гостиной мать. – Мечешься, как мотылек…

Саша замер, кусая губу. Что же делать? Ответить, что все прекрасно, и вправду сесть за уроки?

Но ноги сами понесли его в гостиную, безо всякого согласия с его головой.

Едва он встал перед матерью, та, похоже, не на шутку встревожилась. Он же опустился на пол рядом с ее креслом, поглядел в ее лицо, даже раскрыл рот, чтобы начать говорить… Да тут же осекся и поднялся на ноги.

– Саша! Прямо мне скажи, что случилось! – совсем перепугалась Елена.

– Да тут так сразу и не скажешь, – пробормотал Саша, отшагнув прочь, скользя взором по узору ковра. – Маменька…

– Ну же!

– Ты прости меня только, если что. Скажи, вы ведь с папенькой не бранились, не ссорились?

Конец ознакомительного фрагмента.