Оказавшись на знакомой уже улице, он остановился и вновь призадумался: идти ли в гости? Уж больно долго он тянул с визитом.

Едва приблизившись к двери подъезда, он однако отошел и присел на одну из лавочек во дворе. Что-то его останавливало – вероятно то же, что и влекло в эту квартиру. Филипп был ему очень интересен и симпатичен, а еще ему чудилось в этом человеке что-то… родственное что ли? Именно такое впечатление о ранее совершенно незнакомом человеке и настораживало его, заставляло задуматься, подождать.

К тому же, у него никак не укладывались в голове странные обстоятельства их знакомства, особенно, плохо объяснимое поведение Антона. Может, стоило бы подробнее расспросить Антона об этом Филиппе?

Саша уже почти отвлекся от мыслей о визите, когда перед ним возник Саймон Мейерс.

– Добрый день, Александр. Не правда ли, день сегодня чудный?

– О, доктор Мейерс, здравствуйте. Да, погода балует…

– Вы, верно потому и сидите тут так долго? Мы увидели вас из окна. Не желаете ли подняться? Филипп очень ждет вас… Идемте же! Чего вы боитесь?

– Помилуйте, чего мне бояться?

Саша встал и последовал за Саймоном. Тот ободряюще хлопнул юношу по спине.

«Надо было сразу заходить, – думал Саша с досадой. – Все равно ведь за этим пришел. А так получилось, что напросился…»

Мистер Лорел встретил их в гостиной: он поднялся с дивана, откладывая в сторону какую-то книжицу.

– О, мой дорогой Александр! Наконец-то вы пришли. А я думал, что вы совсем позабыли про старого философа.

– Что вы мистер Лорел! Откровенно говоря, не хотел вас стеснять. Да и какой же вы старый?

– Смотря в сравнении с кем. С вами – вероятно, уже староват. Ну-ну! Не надо мне льстить. Поверьте, я выгляжу много моложе, чем есть на самом деле. Присаживайтесь.

– А я вас, с позволения, оставлю, – поспешил вставить Саймон. – Александр, рад был вас снова увидеть. Филипп. – И, раскланявшись, удалился.

Филипп всецело обратился к Саше:

– Так, Александр, рассказывайте.

– Что же рассказывать?

– Как что! Чем жили последние две недели?

– Каникулы идут, жить можно. Пасху отпраздновали.

– Этот праздник, насколько я успел заметить, имеет для русских особое значение. Встречали в кругу семьи?

– Конечно. Все вместе в собор ночью ходили.

– Вы соблюдали пост?

– Да, все как следует. Только у вас один раз нарушил.

Саша, будто немного смутившись, замолчал. Наступила неловкая пауза, особенно мучительная в разговоре симпатичных друг другу, но пока чужих людей. Он стал, как ему казалось, украдкой, оглядываться по сторонам и приметил на краю бюро большую книгу, вероятно, какой-то альбом.

– О, я вижу, вы заинтересовались… – сию же минуту заметил Филипп. Встав с дивана, он подхватил книгу и протянул ее Саше. – Взгляните. Думаю, не останетесь равнодушным…

Саша учтиво кивнул и осторожно открыл новехонький, чуть блестящий фолиант.

Предисловие на первой странице было на французском, но Саше было лень разбирать, так что он пролистнул далее.

И тут же ахнул – не сдержался. Филипп, казалось, лишь этого и ждал: он поспешил сесть ближе к юноше, словно желая уловить самые тонкие его эмоции, всматриваясь в его глаза, горящие, как угольки. На картины в альбоме он внимания почти не обращал.

А там, между прочим, был настоящий «цветник» – нежные, юные девы представали в мягких, пастельных тонах, среди замысловатых и чудных линий рисованного мира. Позади одной был лес, позади другой – цветущий сад, а третья стояла на берегу лазурного моря.

Цвет их волос, глаз, самой кожи, окружающая обстановка, – все менялось, кроме того обстоятельства, что барышни были не вполне одеты. Изящные, будто алебастровые статуи, с глазами, невинными, как у лани, и полными губками, сложенными томно и нежно.