Безопасный, инфантильный взрослый становится держателем автосалона, который за любое попадание фишки берет с участника крупную сумму в восемь тысяч, строит свою монополию. Родитель богатеет, умеет принимать решения и становится важной персоной. Важной настолько, что своим влиянием может помочь старшей дочери обзавестись одним из дорогих объектов, слиться в команду и победить всех в этой игре. Взрослый забывает обо всех божках и существует за столом, как свободный человек, поддерживаемый правилами.

Тогда до дочери, наконец, доходит истина, которая и так была на поверхности все годы. Она собрала в себе всех божков и легко освободиться сможет, когда ее родные избавятся от них. Когда она увидит пример, как мама поборола вечное пребывание в инфантильной роли. Когда увидит действия от старших, вместо пустых обещаний и слов успокоения. Или когда адекватность этих людей, наконец, победит тревожность и изгонит никчемных, портящих жизнь божков.

Она долго думает об этом, разговаривает с мамой, через скандалы пытаясь донести правду, но в однажды понимает, что картина семьи в масштабе остается прежней и, только играя в монополию, они могут забыться. Проводя время за любыми настольными играми, они становятся настоящими.

Затем приходит время готовить обед, и мама вновь становится инфантильным взрослым, который спрашивает у каждого, что приготовить, боясь принять неправильное решение и кого-то этим расстроить. Но дочь помнит успех мамы в монополии, как там она становится боссом и главенствует над остальными, чувствуя былой азарт.

Вот такая монополия.

Летом семья отправлялась на дачу. Мать и сын уже привычным ритуалом обходили деревню, выгуливая пса аристократичной породы.

Белый гулял на поводке, вальяжно обнюхивая кусты и проходя мимо местных дворовых, привязанных цепями к будкам и заборам, кидал в их сторону надменный, но безразличный взгляд, как бы намекая на то, что он занимается исключительно своим делом – выгулом хозяев и абсолютно счастлив видеть потенциальных врагов за заборами.

В деревне проживали собаки разных пород, и некоторые в лице агрессивной породы корги, если не были посажены на цепь, то огорожены двойным забором, «от греха подальше», как говорили соседи.

Круг через деревню был извилистым, и меньше всего был похож на круг по своей форме. Так, красивым словцом говорила мама:

– Пройдем по деревне кружок.

– А если там Бобик? – спрашивал сын.

– Он же за забором, – отмахивалась родительница, но на всякий случай брала с собой палку.

Палка защищала в основном от слизней, которые кучами лежали на тропинке, ведущей к полю. Коричневые в пятнистой раскраске, они одновременно вызывали интерес и отвращение, да и к тому же застревали в лапах Белого, когда тот, зазевавшись, наступал на них и надавливал всем весом. Мама раскидывала слизней в стороны палкой, как настоящий кун фу мастер, и победоносно шла вперед со своим орудием. Имея форму рогатки на конце, палка иногда ложилась на плечо сына, тем самым облегчая транспортировку мусорного пакета до баков.

Мусорные контейнеры располагались за полем. Чтобы миновать поле, семья делала большой круг, тем самым увеличивая маршрут и оберегая лапы Белого, то от клещей, то от липких одуванчиков, проходя по вытоптанной дорожке. Поле в каждый сезон было усеяно разными цветами. Одуванчики сменяли ромашки, голубой цикорий появлялся как по заказу после них, вместе с незабудками. На их место снова возвращались поздние одуванчики. Они цвели ближе к октябрю, и словно старались компенсировать нехватку солнца.

Белый меньше всего любил пору одуванчиков, когда концентрация пчел в поле доходила до своего максимума. Тогда поле приходилось быстро пробегать, и он не успевал надышаться сладковатым ароматом, то раздувая брылья, то, наоборот, делая их впалыми.