Они красивы, хоть пиши их в ряд,

Произнести устам не трудно оба.

Их одинаков вес, их заклинай,

Брут так же духа вызовет, как Цезарь.

Теперь, во имя всех богов, скажи,

Каким же мясом вскормлен этот Цезарь,

Что стал таким великим? Жалкий век!

Рим, ты утратил племя статной крови!

С времён потопа был ли некий срок,

Что славился одним лишь человеком?

Доныне мог ли, кто, сказать, что Рим

Содержит одного в широких стенах?

Теперь же Рим, и впрямь,такой, что в нём

Есть одному единственное место.

Ты знаешь, говорили нам отцы,

Что жил когда-то Брут, кто бы мирился,

Хоть с дьяволом, охотней, чем с царём,

Поправшим статус Рима.

БРУТ

Меня ты любишь, я не сомневаюсь.

Ясна мне цель, к которой клонишь ты:

Что думаю о том и той эпохе,

Я после расскажу, а в этот раз,

Прошу, во имя нашей дружбы, больше

Ты не терзай меня. Что ты сказал,

Обдумаю, а, что ещё мне скажешь,

С терпеньем выслушаю и найду

Для встречи время, чтоб сполна ответить.

Пока ж, мой славный друг, вот это знай:

Брут лучше был бы жителем деревни,

Чем сыном Рима посчитал себя

На тягостных условиях,что время,

Похоже, хочет возложить на нас.

КАССИЙ

Я рад, что слабые слова такие

Из Брута высекли такой огонь.

БРУТ

Забавы кончились, идёт к нам Цезарь.

КАССИЙ

Когда пройдут, тронь Каску за рукав.

В своей манере мрачной он расскажет,

Что интересного произошло.

Возвращается ЦЕЗАРЬ и его свита

БРУТ

Так и хотел. Но посмотри-ка, Кассий,

Гневным пятном лоб Цезаря горит,

И выглядит вся свита, как побита:

Кальпурния бледна, а Цицерон

Глядит хорьком с горящими глазами,

Как будто в Капитолии он был,

В сенате с кем-то спорил на совете.

КАССИЙ

Расскажет Каска нам, в чём дело там.

ЦЕЗАРЬ

Антоний!

АНТОНИЙ

Цезарь?

ЦЕЗАРЬ

Пусть будут толстяки вокруг меня,

Лоснящиеся, спящие ночами.

У Кассия худой, голодный вид,

Он много мыслит, нам такой опасен.

АНТОНИЙ

Не бойся, Цезарь, не опасный он,

А благородный римлянин и верный.

ЦЕЗАРЬ

Был бы… будь толще! Но я не боюсь.

Пусть даже страх моё внушало имя,

То никого бы так не избегал,

Как Кассия. Да, он читает много.

Он наблюдатель, видит он насквозь

Дела людские. Он забав не любит,

Как ты Антоний. К музыке он глух.

Смеётся редко, если ж улыбнётся,

То, словно, презирая свой же дух,

Что поглумиться повелел над чем-то.

Таким всегда покоя нет в душе,

Когда они зрят большего, чем сами.

Они весьма опасны. Потому

Скорей скажу, чего бояться надо,

Чем сам боюсь, на то и Цезарь я.

Стань справа, ибо это ухо глухо,

И расскажи, что думаешь о нём.

Трубы. Уходят ЦЕЗАРЬ со свитой, кроме КАСКИ

КАСКА

Ты дёрнул плащ мой, что хотел сказать мне?

БРУТ

Да, Каска, что случилось, расскажи.

Что Цезарь выглядит таким унылым?

КАСКА

А, разве сами не были вы с ним?

БРУТ

Тогда не спрашивал бы Каску, что произошло.

КАСКА

Ну, как ему была предложена корона, в тот момент,

он отстранил её ладонью, тыльной стороной,

вот так, тогда народ и по́днял крик.

БРУТ

Из-за чего кричали во второй раз?

КАСКА

Из-за того же.

КАССИЙ

Они кричали трижды: а из-за чего в последний раз?

КАСКА

Из-за того же.

БРУТ

А что, была предложена ему корона трижды?

КАСКА

Да, без сомненья. И он трижды отклонял её,

и с каждым разом всё слабее, и при каждом отклоненье

мои честнейшие сограждане кричали.

КАССИЙ

Кто предлагал ему корону?

КАСКА

Да Антоний.

БРУТ

Как это было, расскажи подробней, милый Каска.

КАСКА

Меня повесить, столько ж толка, как подробно рассказать:

не замечал я всякой ерунды. Я видел Марк Антоний

ему корону предложил – но не корону вовсе, а один

из маленьких венцов – как я сказал, он сразу отклонил её,

но всё ж, по-моему, хотел бы получить. Затем опять она

была предложена ему, и снова им была отклонена.

Но всё ж, по-моему, так не хотел он пальцыубирать.