Но это было действительно чудом, которое могло и не повториться.

– Вы все правильно рассказываете про Первую мировую войну, мой дорогой министр, сравнивая тогдашнее положение с нынешним. Австрия действительно не играет на стороне немцев, как прежде. Однако Гитлер получил такого союзника, о каком в годы Первой мировой войны ни германские, ни австрийские политики не могли и мечтать. Вы прекрасно помните, что в той войне Италия была на стороне Антанты и яростно сражалась с германцами при Асиаго, на реке Изонцо и на Пьяве. А как они дрались с ними на море! Потопили новейший австрийский линкор «Сент-Иштван» – на котором плавал, кстати, адмирал Хорти, и второй линкор «Вирибус Унитис». И в результате оторвали от Австрии весь южный Тироль, Триест и часть Каринтии. Но сейчас именно Италия стала главной союзницей и опорой Германии! Словно и не было тысячелетий распрей и раздора между ними, когда каждый германский император считал своим долгом покорить Италию, сжигая и грабя при этом ее древние города… – Король глубоко вздохнул. – Союз Германии и Италии – это самое опасное, что могло случиться. Особенно учитывая то, сколько наших земель успела захватить Италия под занавес войны, в награду за участие в битвах на стороне Антанты.

Боголюб Евтич проницательно улыбнулся:

– Но разве это не делает сейчас все территориальные приобретения Италии в Югославии уязвимыми с точки зрения европейского права? Теперь, когда Италия переметнулась к злейшему врагу Антанты, она сама поставила себя в двусмысленное положение. Париж и Лондон вряд ли будут теперь склонны считать легитимным присоединение к Италии Задара, Фиуме, да и всей Истрии. – Он погладил свои густые усы. – Вам не кажется, Ваше Величество, что, связавшись с германским волком, итальянская лиса в каком-то смысле перехитрила саму себя?

– Только последующая история покажет это. Главное, чтобы наша страна не стала жертвой клыков этой кровожадной парочки! – Король с силой сжал виски.

– Именно ради этого Барту и приглашает вас во Францию. Чтобы защитить Югославию и сохранить спокойствие и мир на Балканах – а значит, и в Европе в целом. Ведь именно это является высшей целью французской дипломатии.

Король снял пенсне и устало потер переносицу.

– Вопрос состоит в том – можно ли нам полагаться на Францию?

– Это вам и предстоит выяснить во время вашего визита в эту страну, Ваше Величество.

Король Александр и королева Югославии Мария – дочь короля Румынии Фердинанда и герцогини Эдинбургской Марии – вместе с детьми обедали в большой столовой на первом этаже королевского дворца на холме Дединье, которая неуловимо напоминала своими очертаниями, высокими полукруглыми окнами и роскошной лепниной на потолке парадную столовую Ливадийского дворца в Крыму. Меньше всех удивлялся этому сходству король Александр, который специально пригласил проектировать свой дворец Николая Краснова – бывшего главного архитектора Ялты, автора Ливадийского дворца и дворца Дюльбер, где до своего отъезда из России жила мать последнего российского императора Мария Федоровна.

Король улыбнулся старшему сыну Петру и двум младшим сыновьям Томиславу и Андрею. Появившаяся в 1918 году на карте Европы страна, которой он правил, называлась Королевством сербов, хорватов и словенцев, и он был обязан во всем соблюдать хрупкий баланс интересов населявших ее народов. Даже в выборе имен собственных детей, которым он дал сербское имя Петр, хорватское Томислав и словенское Андрей.

Александр Карагеоргиевич поднял бокал красного вина винодельни «Александрович» из Тополы, которое ни в чем не уступало лучшим французским винам, и задумчиво посмотрел на жену: