Появился опоздавший Мазо. Ему налили штрафной фужер. Не заметив подвоха, выпил, как компот. И вскоре, вдохновленные примером, все дружно перешли на фужеры, тем более, на столе возникли шашлыки. Как всегда, постепенно сложились группки по интересам, и об юбиляре забыли.

Глянув на часы, сообразил, что пора проститься по-английски…

– Ну, что, напился? – встретила жена.

– Как свинья, – раздраженно ответил ей.

– Небось, в шашлычную ходили? – выведывал домашний деспот.

– Когда бы? – вполне убедительно соврал ей, кивнув на часы, – Вот подарок вручили, – передал завернутую в газету книгу.

– И только?

– Нет. Еще поздравили всем коллективом.

– Ладно. Раздевайся и давай за стол, поздравлять будем, – обозначила она мои перспективы.

Чуть ли ни в полночь позвонили из Харькова – поздравили мама и братья.

Все. Праздник кончился…

А с утра в курилке обсуждали происшествие – на работу не вышли Мазо и Емельянов.

– Да мы с Мишей пошли Мозгового провожать, а эти с нами увязались… Мы, что осталось, в портфель сложили, на опохмелку. Куда там… Ну, одну распили в скверике у шашлычной, а другую уже у гастронома, – рассказывал Мокшин под раскатистый смех курильщиков, – Пока ждали электричку, Емельянов портфель уронил. Бутылка вдребезги.

– Как это? – удивился Брылкин, – Такую молотком не разобьешь.

– Да он на рельсы уронил, прямо с платформы, – вызвал очередной взрыв смеха Леня.

– Обидно, – прокомментировал кто-то.

– Не боись, одна уцелела. И хорошо, что не обе. Пока распивали, электричку прозевали. Прав Афанасич, ну и гадость. После двух мы бы тоже не вышли, – снова развеселил он публику.

Эта история, связанная с моим юбилеем, еще с месяц потешала коллег и прочно вошла в анналы отдела…

Очередное десятилетие пролетело незаметно. И вот уже мой подчиненный, ведущий инженер Брылкин, порывшись в своих записях, провозгласил на весь зал:

– Афанасич!.. Да у тебя скоро юбилей!.. Надо же! Полтинник!.. А по виду не дашь. Как молодой.

Засуетился коллектив, уточняя и фиксируя для памяти дату события. Праздник все-таки…

Увы, мой последний день работы в РКК «Энергия» наступил еще до юбилейной даты. Ранним утром, когда собирался на работу, ничто не предвещало близкого конца моей трудовой деятельности в области ракетостроения.

Все шло, как обычно. Выдав задания на день, занялся своими делами.

Неожиданно позвонил Николаев и попросил зайти.

– Афанасич, сколько у тебя людей в секторе? – задал он вопрос, который сразу насторожил.

– Со мной двадцать три.

– А у Мазо семь человек. У Шинкина вообще всего три женщины остались, – сообщил он факт, известный в отделе почти всем.

– Виссарион Леонидович, у меня за полтора года тотального безделья не уволился ни один человек, а от Мазо с Шинкиным бегут по одному в месяц.

– Конечно… У тебя есть, чем привлечь людей, – сказал Николаев и надолго замолчал. Я уже догадался, что речь пойдет о переводе части людей к Мазо и Шинкину. Но того, что наметил начальник отдела, не мог представить даже в кошмарном сне, – В общем, Афанасич, я решил расформировать твой сектор, – наконец, решился он сообщить главное.

Что ж, это его право. Но, перевести людей не проблема. Чем загрузить, если работы в секторах, куда их переведут, давно нет.

– Что молчишь, Афанасич? – снова прорезался Николаев.

– Вы же все решили, – ответил ему.

– Да, я все решил… В общем, мне удалось пробить для тебя должность ведущего инженера. Но если ты и с ней не справишься, придется увольнять, – буквально сразил он столь нелепым обвинением, что от возмущения лишился дара речи.

Я взглянул на него таким испепеляющим взором, что на мгновение увидел в его глазах страх. Именно этот животный страх отрезвил меня и вернул из состояния, в котором много лет назад чуть, было, ни задушил такого же мерзавца.