Нет. Я знаю, почему я здесь. И я не уеду.

Короче. Я отправила пару писем с сигналом SOS своим родным, и, если вкратце, там было написано примерно вот что: ПОМОГИТЕ. Я НА ОСТРОВЕ, В ЗАЛОЖНИКАХ У СЕКТЫ МОЧЕ-ПОКЛОННИКОВ. (Почему мне обязательно нужно выкладывать всю правду своим родственникам? Почему я не могу просто написать нормальное письмо про храмы, гамеланы и солнце, чтобы они мне позавидовали?)

Итак, сегодня я вернулась в кафе и обнаружила три новых письма.

От сестры: Оборжаться, а свое дерьмо они, случаем, не едят?

От мамы: Бога ради, Сюзанн Мари, как тебе пришло в голову записаться на семинар с идиотами, которые пьют собственную мочу? Я проконсультировалась с доктором Ранделькином, и тот сказал, что моча – это продукт выделения, а не прохладительный напиток!

От папы: Даже не думай к ним присоединиться. Люблю, папа.

От Джоны не пришло ничего. До переезда осталось шесть недель – наверняка у него дел невпроворот.

Я решила практиковать один из принципов ниямы, который называется самтоша. Удовлетворенность. Что означает, что нужно развивать в себе довольство. Тут все только и твердят о самтоше: самтоша-то, самтоша-сё. Именно благодаря самтоше йоги улыбаются, даже когда ходят по центру Убуда и вынуждены отбиваться от трех тысяч таксистов, которые хотят затащить нас в свои такси и отвезти за три тысячи миль.

В нашем йога-лагере наказание называется «карма-йога». Это означает, что мы выполняем разные обязанности по уборке, чтобы ответить за грехи из прошлых жизней и ублажить Бога, который отвечает за реинкарнацию. Если много заниматься карма-йогой, можно рассчитывать, что в следующей жизни ты не окажешься низшим существом вроде таракана или звезды реалити-шоу на ТВ. А еще карма-йога – очень хитрый способ убедить людей по собственной воле бесплатно мыть туалеты и поднимать тяжести. Мы практикуем карма-йогу каждое утро в павильоне, передвигая гамеланы на другой конец зала, чтобы освободить место для ковриков. Можно воспринимать это как духовную практику, если уж так хочется. Но мне трудно понять, как, благодаря тяганию четырехсоттонного ксилофона, моя душа вдруг запоет. Пока душа молчит, зато я много потею.

Периодически кто-нибудь случайно натыкается на гамеланы, и они несколько минут вибрируют, издавая глубокий и низкий металлический звук. Когда это происходит, мне на ум всегда приходит строчка из песенки группы Soundgarden, которой я заслушивалась в юности: «Сатана, заставь вибрировать мою бас-гитару!» Если на свете есть Бог, в этот момент Он наверняка думает: «Спятила, Сюзанн? И так ты надеешься Мне угодить? Серьезно?»

Индуизм на Бали включает в себя многие элементы йоги, но отличается от той йоги, которой занимаемся мы. Балинезийцы практикуют бхакти-йогу – йогу служения. Они не делают асаны, а совершают многочисленные ритуалы с целью умилостивить Бога. Недаром католики называют индуизм «религией бубенчиков и ароматных палочек».

Джессика по-прежнему медитирует по утрам с кружкой из «Старбакса», а я сижу за столом рядом с Су и смотрю, как та делает приношения богам. Она плетет круглые неглубокие корзиночки из светло-зеленых банановых листьев – каждая получается размером с мою ладонь. Сделав с дюжину таких корзин, она наполняет их цветами, карамелью в обертках, благовониями и липким рисом. По окончании на ее подносе возвышается горка из корзин фута в два высотой. Они похожи на пасхальные, только без ручек.

Когда увидишь одну такую корзинку, потом начинаешь замечать их везде. Я вспомнила, что видела такую в машине у Маде на приборной доске, когда мы ехали из аэропорта. В «Каса Луна» – открытом, ярко освещенном ресторане в центре Убуда, где мы почти каждый день обедаем, – эти корзинки стоят в туалете на сливных бачках. В вантилане ими заставлены все ступеньки. Их не принято убирать после того, как собаки, куры и муравьи уничтожат все содержимое и останутся лишь сухой каркас и обертки от конфет, поэтому все углы всех зданий на Бали буквально завалены кучами распотрошенных корзинок для приношений. Они расставлены вокруг всех чучел на полях, а одна нашлась даже под контейнером для льда на нашей кухне.