Например, хотя русский язык навязывает своим носителям относительно небольшое количество имён для цветов, человек, занимающийся автомобилями, может развить другую систему имён, в которой будет уже гораздо больше цветов. Тем самым он сознательно изменит язык, – по крайней мере, на своём уровне, – введёт в него новые понятия, потому что так ему необходимо. Если в языке чего-то недостаёт, то мысль легко вносит это в него. В языках варварских народов Европы недоставало терминов для выражения философских идей – и тогда они заимствовали их из языка римлян, которые, в свою очередь, заимствовали их от греков. Ещё 30 лет тому назад в русском языке практически не существовало слов и терминов, с помощью которых можно было бы говорить об Исламе, – а сегодня они имеются в большом количестве, и прекрасно себя чувствуют, так что развился самостоятельный русскоязычный исламский социолект.

Другая крайность состоит в том, чтобы, наоборот, считать мышление совершенно независимым от языка. Согласно такой точке зрения, язык – лишь внешнее знаковое выражение мыслей, существующих вне его и независимо от него. Ложность данной концепции мы уже показали. Мысль не только выражает себя посредством языка – она впервые складывается на его основе. Так называемые «дети-маугли», по тем или иным причинам изолированные от человеческого общества и тем самым лишённые языка, лишены также и мышления.

Правильное понимание связи языка и мышления состоит в том, что они существуют только в комплексе, обусловливая друг друга. Как передняя и оборотная стороны одного листа бумаги. Без передней стороны бумаги нет и оборотной. И так же без языка нет мышления, а мышления нет без языка.

Можно привести другой пример. Отношение языка к мышлению подобно отношению пера к руке, которая пишет им. Хотя они могут быть представлены отдельно, только в их комплексе возможен процесс написания. Если рука станет совершать свои движения без пера, никакого письма не возникнет. Перо выступает тем орудием, через которое движения руки выражают себя в письме. И точно так же язык является орудием проявления и выражения мышления, без которого нет самого мышления – ведь никто не станет впустую двигать рукой по бумаге, если в ней нет пера. И как каждое движение руки есть вместе с тем и движение пера – так же и каждое движение мысли есть вместе с тем и движение языка.

В конце этой лекции мы обратимся к примеру, позволяющему концептуально ещё лучше и точнее осмыслить данное соотношение.

В современной лингвистике вот уже половину столетия доминируют идеи американского учёного Ноама Хомского. В середине прошлого века Хомский предложил концепцию, которую назвали «коперниканским переворотом» в лингвистике. Суть её проста. Идея Хомского состоит в том, что существуют глубинные структуры в нашей психике, отвечающие за язык. Способность к языку заложена в человека при рождении и в дальнейшем лишь развивается. В «прошивке» человека уже есть компетенция для языка, есть основные принципы, которые он просто использует, изучая тот или иной язык.

Для описания этого механизма Хомский ввёл понятие генеративной (порождающей) грамматики. Это ограниченный набор средств, позволяющий создать бесконечное число предложений и встроенный в каждое человеческое существо. Упрощенно говоря, лексику, слова дети учат, а вот грамматика встроена в них от природы. Ведь мы никогда не обучаем детей правилам. Мы не говорим им: «Глагол должен стоять на таком-то месте в предложении, существительное на другом» – как это пишут в учебниках по грамматике для взрослых, изучающих иностранный язык. Но чтобы взрослые это прочитали и поняли, они уже должны знать язык. Ребёнку это объяснить невозможно.