Заветная упаковка лежала на дне рюкзака. Да просто все: взять таблетку, проглотить, запить водой.

Эх, была – не была! Проглотила, сглотнула.

В рюкзаке ожил мобильник, наконец позвонила Катя.

– Собралась? Жду внизу.

Матушка совсем растаяла от Гериного поцелуя:

– И все-таки, – мягко возмутилась она, – вы встречаетесь поздно. Ты совсем меня не жалеешь.

– Мам, мне двадцать семь лет. Одноклассницы детей в школу отдали, а ты со мной, как с ребенком.

Бежевая «Шкода» подруги припаркована у подъезда. Катя причесана и накрашена так, как будто готовилась не к вечеринке, а, как минимум, к съемкам в блокбастере.

Гера кинула тело в жесткие объятия автомобильного кресла:

– Что нового слышно про Вадика?

Ночной клуб «У Фонтана» расположен недалеко от транспортного кольца. Вблизи от продуктового рынка, который мэр грозился закрыть. Рядом – учебные корпуса медицинского института.

В восьмидесятые в здании работал небольшой кинотеатр. Позднее дом претерпел основательную перестройку. Пол кинозала был поднят и выровнен. Вместо сцены устроили обитель ди-джея. Амфитеатр приспособили под ресторан. Мраморные колонны у входа пострадали больше всего; их попросту заменили чем-то пафосно урбанистическим.

Местные жители утверждают, что когда-то во дворе дома-усадьбы находился фонтан. Будто бы его за ненадобностью разобрали, а память о фонтане осталась. На самом же деле, так Катя объясняла, Фонтан – это Эдуард Вазгенович Коршунов, хозяин злачного заведения. Отец Вадика получил кликуху на заре криминальной карьеры. Поговаривали, что Фонтан умеет как-то по-особому ладить с людьми. Что владеет искусством гипноза, может заговорить, убедить. Раньше Гера с ним не общалась, лишь видела мельком, со стороны.

Вадик Коршунов радушно встречал одноклассников. На нем шикарный прикид, дорогие ботинки, броский галстук неопределенного цвета и часы на правой руке.

Гера не видела Вадика с момента, как отгуляла на выпускном. Вадика не узнать: он возмужал, заматерел и очень, очень поправился.

– Нестерова и Самсонова! – раскрыл объятия Вадик: – Вас не узнать. Думал, Катя сменила фамилию.

– Сменила, потом разошлись, – она застреляла глазами. Катя оставалась кокеткой даже с таким уголовным типом, как Вадик.

– Ставлю сотню бачинских на то, что Гера не замужем!

– Не приемлю брак в принципе.

– Гермиона разборчива, – вспомнила детское прозвище Катя. – А ты, Вадик? женат?

– В разводе, как видишь.

Вадик требовательно ухватил Геру за пояс на джинсах. Его ладонь по-хозяйски спустилась в ее задний карман.

Значит, вот как он расставил акценты: готовился, думал о встрече.

Гостей пригласили войти. Стиль внутреннего убранства перекликался с помпезной колоннадой на входе: дорогая отделка, мебель из кожи, зеркала, потолки – все так сверкало, что девушки зажмурились. Вадик так и держал руку в ее заднем кармане.

Из холла они попали в зал с громоздкими люстрами, детали которых гроздьями свисали с мерцающего потолка. Танцпол под ногами искрился, и Гере померещилось, что сияние исходит из центра мелких вкраплений на плитке.

Впереди, за столиками, сидели одноклассники. Кто-то помахал им рукой, пришлось отозваться.

– Обычно здесь проходят тусовки. Сегодня обставлено по-другому.

– Славно, славно. Вполне!

– Отец врыл в это целое состояние.

– А что там в плитке блестит?

Вадик громко ответил:

– Плитка делалась на заказ. В Италии. Приколись? Фишка в том, что в темноте зал пронзают тончайшие нити.

Гера наигранно восхитилась:

– Да ты поэт.

– Катя, – он обратился к моей заскучавшей подруге. – Гермиону я у тебя забираю. Обещаю вернуть. Завтра.