На кого рыкнул разгневанный непонятным, князь Твердислав, кому дал в зубы просто за то, что тот невольно подвернулся ему под горячую руку. Словом, вел себя не так, как прежде:

– В роли «отца и командира».

Когда же прошел он в свои княжеские покои, пришел черед расплачиваться за его неприятности и окружающей чади:

– Домашнм слугам.

До вечера, таким бразом, бушевал и гневался властитель Богодара, всесильный князь Твердислав.

Лишь когда все же велел на традиционный общий ужин со своими приближёнными воинами и чиновниками выкатить бочку настоявшейся медовой браги, приближенные княжеские тиуны поняли:

– Пронесло злость стороной.

И действительно, пусть запоздало, но решил князь сменить гнев на милость, порадеть, им же несправедливо обиженным.

– Что это было? Как ты думаешь, Завид? – за чарой хмельного напитка обратился князь к своему верному воеводе.

Тот ответил на сложный вопрос так скоро, что стало понятно:

– И этот мужественный воин не только накануне изрядно переволновался, но и долго потом размышлял над сим небывалым происшествием.

– Дурной знак, не иначе! – высказался воевода.

Но, тем не менее, совсем ненадолго оторвался военачальник Завид от своего занятия за столом:

– Обильно накрытым различными отборными яствами столом.

И после ответа, ещё долго придавался он утолению своих жажды и аппетита, вызванных всё теми же чувствами, что обескуражили окружающих:

– Насытился, лишь тогда, когда опорожнил полдюжины ковшей медовухи и до самой кости обглодал кабанью ногу, мастерски закопченную на княжеской кухне в печи с ветвями душистого можжевельника.

Мог бы одолеть и больше пищи:

– Только аппетит был уже нарушен.

К тому же и князя никак не удовлетворил столь краткий и уклончивый ответ воеводы.

Пришлось снова Завиду снова размыкать уста не только ради поедания вкусности:

– Видать, не велено тебе было на эту ловитву с медведем идти.

И уже отставив в сторону изрядно чистый от мяса, кабаний мосол, убежденно добавил:

– Вот мы и вернулись!

Вот теперь эти его слова пришли точно по нраву князю Твердиславу, тоже весь день до вечера, склонявшегося к той же точке зрения.

И действительно, прямо по сердцу такие речи княжеской уязвленной гордости:

– Списывают они на чудесное проведение его страх и панику, случившуюся у реки.

Но умом-то понимает Твердислав:

– Горожане вскоре совсем забудут о знамении божьем, только останутся у них в памяти навсегда – его страх и бегство, да отказ от намеченной охоты, отправлялись на которую он со своей дружинное с такой горделивой пышностью.

Снова помрачнел правитель:

– Вдруг и до соседей дойдет, мол, вот ведь князь Твердислав испугался неизвестно чего, значит, силу он былую потерял, можно на него войной идти безнаказанно.

Это следовало пресечь.

– Негоже отказываться от своих прежних замыслов, – продолжая размышления, уже вслух произнес князь. – Следует всегда доводить начатое дело до конца!

Сметливый воевода даже крякнул от речей таких:

– Сам думал подобное, да только боялся словами это высказать.

Тем временем князь все взвесил и принял для себя, единственно верное решение:

– Вот что, Завид, завтра с утра вновь собирай как есть всю нашу боевую дружину, едем того самого медведя брать, от которого уберёгло само проведение!

Распорядился и с самым решительным видом поднялся на ноги князь Твердислав из-за стола.

Словно не замечая, что совсем нетронутыми остались прекрасные яства на множестве блюд, которыми уставлен был лично перед ним торжественный дубовый стол.

И другим бы еще посидеть перед ковчегами с пенной брагой, но время на то вышло.

Князь одним своим жестом наглядно дал понять каждому из сотрапезников, что ужин окончен.