Это учёные. Они тоже ездят в экспедиции, однако сами, как правило, не являются практиками (не поют, костюмы не шьют), а вместо фольклорных фестивалей встречаются на научных конференциях, разговаривают очень сложным языком, пишут статьи и диссертации. Этнографы занимаются скорее анализом, а не сохранением традиции.

Есть редкие фольклористы, которые вхожи и в этот круг, но, как правило, это разные непересекающиеся миры. Например, многие фольклористы даже не в курсе самых ярких фамилий из этого кластера. Я бывала на конференциях этнографов, которые разносили деятельность фольклористов в пух и прах за несоответствие оригиналу.

Я сейчас перечислю маркеры, и вы сразу их опознаете: хороводы мира, солнечные барды, коловрат, очелья на голове и белые платья, родовые поместья, костры и бубны, Масленица/Комоедица 22 марта, буквица, праздники по солнцу, славянские правки, сказочные картинки и тексты, альтернативная история, древние гимнастики и т. д., и т. п. Как правило, тут используют слова «славянский», «сакральный», «ведический». В этих кругах популярны идеи «мира всем мирам» и фокусировка на позитивизме, вегетарианство, подмена истории и великий потоп/пожар, дохристианская культура, ведическая Русь. В какой-то мере это своя альтернативная реальность, очень далёкая от подлинной традиции и манящая своей «сказочностью». Этот кластер не единообразный, здесь много ответвлений и подгрупп: есть более закрытые вплоть до сект, а есть и максимально открытые и массовые.

Фольклористы их называют «долбославы», а те фольклористов – «христанутые». Это очень красноречиво описывает непростые отношения между кластерами.

Каждый кластер считает себя «истинно верной традицией», а всех остальных – «недостаточно подлинными».

Чувствуете, как всё сложно? И какая битва идёт между кластерами! В поле традиции такое напряжение, что понятно нежелание народа идти туда. Он хочет на йогу, на сальсу – куда угодно, только не в свой культурный код. Ибо там война непонятно за что.

В голове современника винегрет из всего. Он не понимает разницы между кластерами и как отличить один от другого. А представителям кластеров, мягко говоря, не до человека. Фольклористам обычные люди мешают наслаждаться традицией, этнографы сидят в своих кабинетах и на конференциях, народники пляшут на сцене. Одни лишь родноверы так умело работают с широкой аудиторией, что теперь кулоны с коловратом можно купить даже в краеведческих музеях, а это, на минуточку, новодел чистой воды.

Надеюсь, мне удалось выдать вам базовую навигацию в непростом околофольклорном мире. Из позитивного: сейчас стали появляться очень любопытные проекты для людей, но при этом в опоре на аутентику. Пусть этого будет больше.

Завершая эту главу, хочу выразить свои личные научные пристрастия. У меня есть три этнографических кумира: Светлана Борисовна Адоньева (проект «Прагмема», Пушкинский дом), Никита Викторович Петров (Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ) и Дмитрий Александрович Баранов (Российский этнографический музей). В своей деятельности и в этой книге в частности я во многом опираюсь на их идеи и труды.

Отношение к телу в русском культурном коде значительно поменялось за последние 150 лет, а ведь это наша базовая настройка жизни. В этой главе я расскажу о том, почему век назад тело было важнее души, как относились к волосам и татуировкам, почему деревенские жители не выбрасывали ногти и почему мы боимся зубных врачей.