Однако, незадолго до расставания, когда Хирон и Ясон как-то выпили немало вина медосладкого, воспитанник сделал простодушное лицо и, похлопав длинными, как у девы, ресницами, сказал:

– И почему тебя многие считают искусным в прорицания? Я почти за 20 лет, проведенных на Пелионе, не слышал от тебя ни одного, по крайней мере такого, чтобы запомнился и сбылся…

Дикое чудо с дружелюбной улыбкой заржало и изрекло:

– Юноша, с такими честными голубыми глазами! Ты думаешь, что можешь меня подстрекать так, что я, выпив вина, не догадаюсь об этом? Я вижу прекрасно, что ты хочешь что-нибудь важное о своей будущей жизни узнать. Что ж, ты уже взрослый, и я тебе кое-что скажу, что давно уже ведаю, но не потому, что ты меня своим вопросом задел. Знай же: в самом расцвете лет тебя постигнет ужасное несчастье, которое падет на тебя неожиданно, словно снег на голову летним днем, но, благодаря воспитанию, ты с огромным трудом, но все преодолеешь и, дожив до дряхлой старости, умрешь. Не могу только сказать как именно: толи по собственной воле, толи из-за несчастного случая

Чего только не говорил Эсонид, как ни умолял Хирона сказать, что за ужасное несчастье посередине жизни его ожидает, но кентавр, не понятно как-то улыбаясь, повторял только «не знаю», хотя Ясон видел, что он знает.

Ясон узнает о своих родителях

Когда Ясону исполнилось 20 лет, мудрый Филирид сказал ему с грустной улыбкой:

– О Ясон, воспитанник мой, ставший взрослым! Сколько раз ты спрашивал у меня: Кто ты такой? Родители твои кто? Откуда ты родом и почему ты находишься здесь, у меня? И я тебе, пока ты был мальчиком и подростком, всегда отвечал, что надо подождать и настанет день, когда все от меня ты узнаешь. И вот этот день, которого ты давно ожидал, настал. Сейчас ты все, изреченное мною поймешь, как должно, и потом сам решишь, что тебе дальше делать.

Дикое чудо с дружелюбной улыбкой, частью бог, частью конь, прилег на мягком мху своей мощною конскою частью, зная, что разговор предстоит не короткий. Ясон, хлопая ресницами гнутыми, как он всегда делал, когда испытывал сильное душевное волнение, а иногда – просто, испытывая неудобство, присел напротив него, и Хирон начал неторопливо вещать:

– Не так далеко отсюда, в глубине Пагассийского залива стоит славный своими хоровыми площадками город Иолк, основанный Крефеем, сыном Эола и Энареты. Прекраснокудрая супруга Тиро подарила Крефею трех сыновей: Эсона, Амифаона и Ферета. С красавицей Тиро возлег любвеобильный Колебатель земли Посейдон, и, поскольку семя такого могучего бога не бывает бесплодным, она родила от него Пелия и Нелея. После смерти Крефея царская власть досталась не старшему сыну Эсону, а его единоутробному брату Пелию. Некоторые говорят, что Пелий силой захватил иолкский престол. Другие говорят, что он устроил бунт среди граждан, и мягкосердечный Эсон добровольно уступил ему власть, стремясь избежать кровопролития. Братья Эсона

Ферет и Амифаон бежали из Иолка в Фессалию и там основали город по имени Ферета Феры. Сам же Эсон остался жить на окраине Иолка в убогом домишке, как нищий иль даже, правильнее, как пленник, ибо осторожный Пелий приказал соседям следить за ним и докладывать ему о всем, что происходит в доме Эсона. Поэтому, когда добродетельная супруга Эсона Алкимеда, дочь Филака и Климены, была беременной, она всячески от всех, и в первую очередь от соседей, это скрывала, чтобы они не доложили об ожидаемом ребенке злокозненному Пелию. Однако все тайное рано или поздно становится явным, и некоторые из соседей догадывались о беременности Алкимеды, а во время родов удостоверились в этом. Тогда несчастные родители новорожденного мальчика, названного Диомедом, решились на обман. Эсон объявил, что ребенок родился мертвым и устроил поминки. Потом он вынес на двор наглухо завернутого в окровавленное покрывало небольшого зарезанного поросенка и при нескольких соседях осторожно положил его в свежевырытую глубокую яму и с непритворными слезами на глазах закопал.