Годунов заметил трамвай Веры первым, выезжая с кольца Мукомольного. После экскурсии они не виделись несколько дней. Непонятно отчего Годунову вдруг захотелось вжаться в сиденье, спрятаться, проскочить мимо. Но Вера быстро отыскала его взглядом. Несколько секунд трамваи ехали навстречу, Вера улыбалась, в последний момент и он заглянул ей в лицо. Вера улыбнулась шире, Годунов не выдержал, улыбнулся в ответ. Да нет, ничего не было. Она просто рада его видеть.

С Верой нужно было встретиться и поговорить. Он не имел ничего против дружбы с женщиной. Годунов знал, что люди нужны друг другу, волей-неволей приходится вступать в отношения. Честнее всего отношения обмена, когда люди прямо говорят, в чём они нуждаются и что готовы предложить сами. Идеальным примером был трамвай: вагоновожатый отдавал пассажирам свое время, преобразованное для них в расстояние. А пассажиры отдавали ему еду, одежду, кофе и книги, превращённые для простоты в рубли.

В дружбе люди меняли время на время просто так. В любви к времени добавлялся секс, часто подмешивались жажда благополучия и бессмертия. Самым неприятным в отношениях обмена был обман. Когда человек предлагал одно, а давал другое, или вообще ничего не давал. Для Годунова тут дело было не в потерях, а в том, что обман покушался на порядок, ломал мелодию жизни.

Единица ушла, а сомнения вернулись. Он поделился ими с гипсовым Пушкиным, сидящим у входа в сорок третью школу. Белый романтик со взбитыми сливками на голове не очень желал их развеивать. «Ничего ведь не было?» – спросил он у Николы Мокрого. Строгий Никола был скорее согласен, но можно ли полагаться на мнение храма с падающей колокольней и сомнительным прозвищем?

Проехав круг, он снова захотел увидеть Веру и ещё раз заглянуть ей в глаза. Надеяться на такую встречу из-за разной длины маршрутов было, впрочем, наивно.

Он обязательно с ней поговорит завтра. Или послезавтра. Или на следующей неделе, так даже будет лучше. Этот разговор надо обдумать за чашкой кофе. Годунов направился в «Арс». Сегодня там спектакль, кафе работает допоздна, можно спокойно посидеть в дальнем углу.

С мороза очки сразу запотели, Годунов сел на любимое место, ожидая, когда стёкла отойдут. В этом была своя прелесть – мир скрылся за пеленой тумана или же он сам спрятался за водяной кожицей окуляров. Что ему за дело до мира? И куда спешить? Он даже зажмурился, усиливая эффект.

Пришло время сходить за кофе. Годунов открыл глаза. Стёкла очков прояснились. За соседним столом сидела Вера с чашкой чая и надкусанным пирожным. Поняв, что замечена, она встала и подсела к Годунову.

– Привет. Извини, что вторглась. Не думала, что ты будешь здесь. А я же не знаю других мест. Зашла посидеть и подумать. Я хотела тебя найти, но не знала как.

– Зачем?

– Продолжить то, что начали. Мы ведь в прошлый раз не договорились. Извини, я тогда перебрала с алкоголем.

– Я должен тебя извинять? – удивился Годунов. – Ведь я же тебя напоил.

– У меня должна быть своя голова на плечах.

– И ты, по-моему, оказалась покрепче.

Вера чуть улыбнулась, собрав морщинки около глаз.

– Да что ты.

Оба замолчали.

– Да, я помогла тебе лечь, если ты это имеешь в виду… Если тебе интересно, я тебя и раздела. Не в одежде же тебе было спать. Привыкла так делать с мужем.

– А потом?

– Вызвала такси и уехала. У тебя чего-то пропало? Я не знала, как закрыть комнату.

– Ничего, конечно, не пропало, – произнёс он раздраженно. – Спасибо, что уложила.

В глазах Веры мелькнула молния.

– Если ты боишься, что пьяный приставал ко мне, то нет. И даже если бы да, то у тебя ничего бы не вышло. Даже и не думай.