Девка хотела было спрыгнуть с повозки, чтоб немного размять ноги, но Свят опередил ее:

– На вот, – он протянул знахарке увесистый жбан, от которого поднимался уютный парок. – Зверобой, как ты любишь.

И, перевернув ладонь Яры, всыпал в нее сладкой смолы.

– В дорогу, – пояснил он, – пей, нам ехать еще.

Яра благодарно улыбнулась Святу и сделала маленький глоток. Чудесно! Она уже немного замерзла, и горячий напой вернул ей бодрость. Еще версты две – и выстава. А там можно приглядеть ткани и бус, если, конечно, останутся алтыны после воска.

Напой скоро закончился, и Свят вернул жбан хозяину трактира. Сладкий гостинец доедали стоя, и молодая знахарка щедро делилась им с другом. Улыбалась, потому как смола хорошею была, целебной. А впереди – целый день, и силы им понадобятся.

– Садись, – друг приподнял Яру за талию, задержав ладони всего на секунду. Но и этого хватило, чтобы лицо Ярославы снова покрылось румянцем. – Поедем.

Выставу было слышно за версту. А уж здесь, у ворот, гомон казался и вовсе невыносимым. Яра спрыгнула с повозки. Нужно торопиться! Свят глазами искал сторожа для животины, когда знахарка махнула ему:

– Ступай в лавку оружейника, а я загляну к Хвалимиру отдать снадобья да краску. Жди меня у ворот, как справишься.

Знахарка заспешила. Солнце уже стояло высоко в небе, а ей столько поспеть!

Выстава встретила Ярославу шумом перебивающих друг друга голосов и выкриками торговцев. В загонах блеяли овцы да визжали поросята, которых раз за разом отрывали от сородичей, вынося оценщику на лютый холод. То и дело мимо пробегал мужик, несущий в клети разъяренного петуха, а уж лошади…

Яра едва успела отпрыгнуть в сторону, как на нее налетели:

– Ишь, окаянная! Под ноги гляди!

Здоровый детина в одном кафтане торопился: мороз пощипывал его за голые руки и раскрасневшиеся щеки, а запах браги недвусмысленно говорил, откуда его вырвали на свет божий. Небось, к отхожему месту спешил… Знахарка пробормотала извинения, вжавшись в яркий лоток торгового ряда, но тут ее поджидала новая напасть. За рукава тулупа стали дергать со всех сторон, выкрикивая:

– Ткани! Чистый лен. Тонкий хлопок. Ситец!

– Лукошки! Корзины из бересты и луба!

– Сало! С майораном, тмином, кардамоном и чесноком, свежее…

Привычная к такой напасти, Ярослава быстро собралась с мыслями. Она миновала ряды с едой и тканями, завернув в небольшую улочку, где плотно жались друг к другу деревянные лавки. Толкнула локтем дверь, вошла. В ноздри ударил яркий запах сухих трав, и Яре на миг показалось, что она дома.

В лавке было много народа. Со всех углов слышались говор и ругань, и Ярослава пригляделась. Девки, молодые, и все за краской.

Хвалимир кивнул высокому худому мальчонке – сыну – и, оставив его за себя, подошел к молодой знахарке:

– Ярушка, поздно ты сегодня. Вишь, сколько баб намело. И все за твоей краской. Принесла?

Та кивнула, поздоровавшись.

– Принесла, Хвалимир. Есть еще снадобья от жара и простуды, для примочек к язвам…

– Мы ж не договаривались! – И старый Хвалимир хитро оглядел лукошко Яры. – Сколько взяла?

Жадный лис! Сейчас станет говорить, что их не берет никто. Лишь бы цену сбить. Яра знала это, как и знала, что за отварами станут в очередь.

– Тут десять брусков с краской для губ и столько же с целебной. За все – двадцать алтынов.

– Двадцать? – Мужик вытаращил глаза, как будто думал вот-вот задохнуться. Даже морда покраснела. – Двадцать? Ярка, пожалей!

– Жалею, – улыбнулась знахарка, – что не сама торгую своим товаром. Тогда бы и у меня живот не застегивался в кафтан.

Хвалимир и впрямь задохнулся, но тут же пришел в себя: