В свою кассетную деку Nakamichi14 она вставит альбом Pet Shop Boys «PLEASE» и перемотает до песни «Tonight»: «Мы могли бы проваляться в постели весь день, а потом и всю ночь».

Сегодня у нее нет работы. Она нарезает пять дорожек кокса на своем стеклянном обеденном столе и быстро нюхает их. Перематывает кассету до отрывка: «Ты можешь всю жизнь прожить в одиночестве» и думает о своем дружке-фотографе Урисе, который улетел на съемки на Гаити.

«И правда, одиноко», – говорит она, протягивая руку за фаллоимитатором, но, решив, что не в настроении для такого возбуждения, кладет его обратно на обеденный стол.

Она открывает журнал. Под заголовком «КТО ОН?» размещена история о киновечеринке, на которой она была прошлым вечером: «КТО ОН?», Майкл Мусто15.

Неизвестный клаббер на вчерашней вечеринке в «Лаймлайт» украл представление, созданное для дебютного фильма Пирса Броснана «Кочевники». Молодой человек в сером костюме от Армани и мокасинах от Гуччи (на босу ногу) сделал дурную пародию на ирландца, известного своей ролью в телесериале «Ремингтон Стил»16. Говоря на чистейшем английском языке, как в передачах BBC, этот незваный гость всю ночь держал пресс-корпус в замешательстве, а потом исчез так же таинственно, как и появился. В последний раз его видели входящим в метро на Четырнадцатой/Шестой Авеню.

СУББОТА, 18 ФЕВРАЛЯ 1984

Ночные угарные вечеринки у Энсила начинали действовать мне на нервы. И дело было не только в том, что музыка, доносившаяся из его комнаты всю ночь напролет, мешала мне спать, но и в том, что у Энсила и его весельчаков неизбежно начинался жор в два часа ночи. И, поскольку он тратил почти все деньги на траву, они съедали за одну ночь продукты, на которые я планировал прожить неделю.

Много раз я заходил по утрам на кухню и обнаруживал, что мой соус для спагетти разбрызган по стенам и столешницам, тарелки громоздятся в раковине на целую милю в высоту. Столкновение было неизбежно, и в один прекрасный день оно произошло.

– Энсил, ты должен перестать съедать всю мою еду! – строго сказал я.

Энсил опустил глаза, и его, казалось, неисчезающая улыбка превратилась в легкую нахмуренность.

– Эй… парень, прости меня.

– Понимаешь, дело не только в еде, – продолжил я. – Я просыпаюсь по утрам и вижу, что кухня стала похожа на место зверского преступления!

Я говорил еще пять минут, изливая столь долго сдерживаемое страдание. Энсил говорил очень мало, глядя в пол, избегая встречаться со мной глазами. До меня внезапно дошло, что Энсил и его весельчаки просто не знают ничего лучшего. Высшее образование означало для них всего лишь череду вечеринок, подавляемых родителями в школьные годы.

Вскоре меня поглотила бездна угрызений совести. Мысленно я перебирал варианты действий, которые могли бы наладить наши добрососедские отношения, и пришел к выводу, что лучшим способом загладить вину было бы участие в том, что Энсилу и его весельчакам удавалось успешнее всего – употребление наркотиков.

– Ты меня разводишь! – ответил Энсил со своей фирменной зубастой улыбкой.

– Нет, чувак, я серьезно, – продолжал я. – Я бы хотел закинуться кислотой с вами.

– Разводишь меня!

– Нет, Богом клянусь, я серьезно!

Энсил провел меня через общежитие, чтобы познакомить со своим поставщиком ЛСД, скульпторшей с лошадиным лицом, но потрясающими ногами по имени Джуди. Ее комната была оформлена в стиле бойскаутской палатки Джерри Гарсии – стены и потолок обтянуты варенкой и батиком.

Она бросила крошечный белый квадратный кусочек бумаги на кульман и справилась у Энсила:

– Вы, ребят, собираетесь закинуться каждый по дозе?