В Екатеринбурге, Чите, Хабаровске бывшие военные, студенты устремились в Добровольческую белую армию под знамена адмирала Колчака. Но было уже поздно. Впереди поручика ждало отступление, предательство чехословацким командованием Колчака и выдача его «красным» за разрешение продолжить путь. Галицкий покидал то, что осталось от прежней России, с остатками каппелевцев в знаменитом Ледовом походе, когда небольшими группами они преодолевали замерзший Байкал. Бескрайний ледовый простор, снег, метель, сбивающий с ног ветер… То и дело натыкались на замерзшие трупы своих товарищей.

И все же Галицкий вырвался из этого ада, помогло то, что он – медик, знал тайны человеческого организма, знал, что происходит при переохлаждении, умел сохранять тепло, беречь силы.

Тихой пристанью для поручика медицинской службы стал китайский Харбин. Этот город являлся осколком уже исчезнувшей Российской империи. Дома европейской архитектуры, множество русских вывесок с «ерами» и «ятями». Рестораны, кафе, даже в кинотеатрах крутили фильмы с русскими титрами, на тумбах висели афиши популярных в прошлом певцов и артистов. Тут можно было выжить, зная и один лишь русский…

Галицкий справедливо решил, что испытаний и приключений на его жизнь выпало уже достаточно, пора и угомониться. Он любил свою Родину, но понимал, что она исчезла безвозвратно. То, что сейчас творилось на ее земле, он представлял хорошо. Прежняя Россия была для него чем-то вроде первой любви – вспомнить приятно, но вернуть уже невозможно. К тому же его профессия была востребована. Николай Васильевич стал практиковать как медик. В своей небольшой двухкомнатной квартире он принимал пациентов, делал несложные операции. Его клиентурой были в основном русские, другие европейцы. Дела пошли хорошо, вскоре он даже купил себе подержанный автомобиль «Форд». Врач, который может приехать к пациенту ночью на своей машине, внушает доверие. С этой же целью Галицкий быстро выучил английский язык, китайский. Немецкий и французский усвоил еще в молодости. Языки вообще давались ему легко. Ассистировал поручику в практике его боевой товарищ, с которым вместе они выбирались из России в Ледовом походе, – бывший корнет Иван Владимирович Дуров.

Бизнес Галицкого сильно подкосила японская оккупация Маньчжурии и создание марионеточной империи Маньчжоу-Го во главе с беспомощным последним императором Китая. После стычек Квантунской армии с советскими частями при Халхин-Голе многие европейцы покинули Харбин, поубавилось и русских. Те, кому позволяли деньги, перебрались в более тихие места. Не помогло даже то, что Галицкий освоил и японский язык. Китайцы с японцами предпочитали традиционную восточную медицину.

Денег никогда не бывает много, а тут их стало не хватать катастрофически. К тому же ассистент – бывший корнет Дуров пристрастился не только к выпивке, что было бы простительно для русского, но еще умудрялся сочетать это с неумеренным курением опия. Иногда он под новолуние на несколько дней, не предупредив, исчезал из квартиры, пропадал в районах, где приличному европейцу показываться не стоит. Возвращался грязный, пахнущий характерным дымом, опухший, без копейки денег, приходилось кормить его за свой счет. Ничего уже в нем не напоминало бравого корнета. Такого ассистента давно следовало выгнать на улицу, но Галицкого сдерживали воспоминания. Ледовый поход, сдруживший их, из памяти было не выбросить.

Странно, но начало войны в Европе и нападение Германии на СССР сделало жизнь в Харбине спокойнее, все понимали, что, пока идет война на Западе, здесь, в Маньчжурии, военных действий ожидать не стоит. Галицкий, которому казалось, что он уже стал забывать о России, теперь по вечерам часами просиживал у радиоприемника, слушал сводки с западных фронтов. Перебирал советские, английские и американские радиостанции. К началу сорок четвертого года он уже не сомневался, на чьей стороне будет победа.