– Совпадение, – скептически заметила Марина.

– Никакое не совпадение, а самая что ни на есть настоящая правда! – убежденно произнесла Брускова. – Никогда прежде эта соседка ничего не просила, а тут вдруг ни с того ни с сего решила соли попросить! В магазин, что ли, было лень сходить? Предлог явно не убедительный. Разумеется, Танька культурно отбрехалась: нет, мол, у самой, и все тут. А потом ей, соседке-то, плохо стало, ее муж даже хотел „скорую“ вызывать. Ведьмой она была! А ты „глупости“.

– Ты, наверное, ужастиков насмотрелась.

– Да так оно все и было. Если бы это не с моей сестрой произошло, я бы сама не поверила. Но с той поры, между прочим, у нее в семье все нормализовалось. Результат налицо! Если хочешь, я ей позвоню и узнаю, как связаться с этой знахаркой.

– Нет, спасибо! – отказалась Лосева. – Справлюсь сама. Собственными силами.

– А то смотри. Мне это ничего не стоит.

– Спасибо, Тонь. В самом деле, не надо.

– Может, все-таки передумаешь? – упорствовала Антонина.

– Вот когда станет совсем невмоготу, тогда, может, подумаю.

– Ну смотри, дело хозяйское. Ты посиди здесь, а я обед подогрею. – И Брускова направилась на кухню.

Марина взяла с журнального столика ярко иллюстрированный номер журнала мод и принялась не спеша рассматривать предлагаемые к летнему сезону наряды. Но платья, блузы, джинсовые костюмы и маечки плыли цветными пятнами перед глазами, словно радужная пленка мазута по Москве-реке. Глянцевый еженедельник занимал только Маринины руки, ее мозг был занят совершенно иными, далекими от моды, мыслями.

– Не скучаешь? – спросила вернувшаяся в комнату Антонина.

– А? – не поняла Марина, но, догадавшись, ответила:

– Нет. Я у тебя, признаться честно, отдыхаю, как говорится, душой и телом. – Девушка отложила журнал в сторону.

– У тебя на кухне курить можно?

– Можно.

– Тогда я немного подымлю. Ладно?

– Пойдем.

– И, прихватив из серванта массивную пепельницу толстого стекла, хозяйка повела подругу в другую комнату, где иногда курили гости.

Разливая суп по тарелкам, Антонина обратилась к Марине, которая весьма светски дымила сигаретой:

– Бросала бы.

– А зачем?

– Себя травишь.

– Все мы травимся: большой город как- никак. А в переходный период вообще жить вредно.

– Полный мрак, – резюмировала Брускова. – Хватит коптить, гаси свою трубу, бери ложку, бери хлеб и приступай к супчику.

Марина так и сделала.

– Какая прелесть! Эм-м-м. – Она облизнула губы и зажмурилась. – Давненько я не ела такой вкуснятины.

– Ешь, ешь. Захочешь еще, скажи – добавлю.

– Я не стеснительная, – сказала Марина, зачерпывая ложкой очередную порцию жидкости с желтоватыми кружками жира на поверхности.

– Потребуется – попрошу. Что-то у тебя Сергунька долго спит.

– Он в последнее время моду взял много спать перед обедом. Я тут в одной книжке вычитала, что детей надо класть на живот и тогда их сон будет долгим и спокойным.

– Ну и как?

– Сама ж видишь, точнее, слышишь. Он теперь и ночью так же спит, я тоже высыпаться стала.

– Счастливая, Тонька, – обронила Марина. Она была искренне рада за свою одногодку, у которой к двадцати годам было все, что надо для нормальной русской женщины: непьющий, не бьющий, не гулящий, работящий муж; здоровый, полноценный ребенок; мир, покой и достаток в семье; хорошие отношения с родителями и родителями супруга. Лосевой было приятно находиться рядом с человеком, чья судьба сложилась совсем неплохо. В ней не было ни капли зависти, которая многим отравляет жизнь и способна толкнуть на некрасивые поступки.

Антонина тоже не знала, что такое зависть. Казалось, эта женщина создана для сотворения и поддержания домашнего уюта. Ее облик составлял прямую противоположность Марине: невысокий рост, заурядное телосложение, бесхитростная прическа с прямым пробором, обычное, ничем не примечательное лицо с голубыми глазами. Но ее магнетическая сила и чистота души были поистине выдающимися и замечательными качествами, распознать которые дано далеко не каждому, а лишь людям с тонкой и чувствительной натурой. Она совсем не подходила под расхожее представление о москвичках, а потому считалась белой вороной. Ее манеры и простота в общении выдавали в ней провинциалку. Даже имя у нее было старомодное, деревенское какое-то. Брускова, однако, нисколько на это не обижалась ни на людей, ни на волю провидения. Ей такое просто не приходило в голову. Эта особенность внутреннего мира Антонины и сближала ее с Мариной.