– За что? – не поняла Янка.

– За то, что забоялись правду сказать государю.

– Ладно, Бог простит, – улыбнулась Янка. – Спасибо всем, вы свободны, можете идти.

Все разом закланялись, некоторые женщины всхлипывали, крестились. К Янке подошла Настя. Лицо залито слезами. Кинулась в ноги:

– Господин! Миленький! Родненький! – она пыталась обнять Янке ноги.

– Что ты, Настя! – Янка подняла ее, обняла за вздрагивающие плечи. Подошел отец Насти, а за ним два паренька: один лет четырнадцати, а другой – восемнадцати, приковылял и дедушка. Все они в пояс поклонились Янке, а она глазами сосчитала их и подошла к писарю.

– Пиши, царевым именем!

Тот удивленно взглянул на нее, но не посмел перечить, он увидел у дворовых за спиной царя, стоящего в дверях черного хода и согласно кивающего.

– Дать вечную свободу крестьянам Настасье, – начала диктовать Янка, потом глянула на ее отца. – Как зовут?

– Егор, – растерянно сказал тот.

– Егору, – продиктовала Янка и повернулась к ребятам.

– Иван и Михаил, – поспешно ответил старший.

– Ивану, Михаилу, – продолжала диктовать Янка и взглянула на дедушку. Он растерялся.

– Федор его зовут, – подсказала Настя.

– И Федору. Он всех податей и прочих повинностей и разорений быть им и роду их отныне свободными, – она немного подумала. – А фамилия ваша как?

– Так дворовые мы, какая тут фамилия? – развел руками Егор.

– Пиши, – обратилась к писарю Янка. – И присвоить им с сего дня фамилию… Янковы. Нет, как-то не красиво, – она опять задумалась и нахмурилась.

– Может, Янковские? – послышалось рядом. Янка вскинула глаза, Петр подошел, улыбнулся. – Так лучше, а Янка?

Она вдруг вздрогнула и быстро посмотрела на него, но потом взяла себя в руки.

– Супер! Именно Янковские! Записал? – она повернулась к писарю и взяла у него листок. Посмотрела на витиеватый почерк и протянула лист Петру. – Подпиши!

– Изрядно, Янка! – восхищенно сказал Петр и подписал грамоту. – Держи! – усмехнулся. – Жду тебя, поторопись, скоро поедем! – и стремительно ушел во дворец. Янка сунула грамоту в руки удивленного отца Насти:

– Вот ваша свобода! – сказала она.

– Благодарствую, господин! – пробормотал Егор и поклонился. Янка пошарила в кармане.

– Вот, возьмите на первое время, – она вложила в ладонь Насте серебряный рубль, который ей дала Наталья. – Будьте здоровы! Прощайте! – она поцеловала Настю в щеку и помахала рукой ее семье. Потом, не оглядываясь, пошла на пепелище машины.

После интенсивных поисков среди пепла и обгоревшего дерева она раскопала динамо-машину и мотор. Они были целы, только проводки, соединяющие их, оплавились. Янка очистила их, положила на траву и отряхнулась. Потом с мотором и динамой в руках пошла к Петру. Столкнулась с ним на лестнице, они с Алексашкой тащили сундучок с инструментами. За ними слуги несли еще какое-то барахло. У крыльца уже стояли готовые в дорогу кареты, на которые грузили вещи.

– Ну, наконец-то, – увидел ее Петр. – Чего долго так, благодетель, а? – он подмигнул Янке.

– Я динаму и мотор нашел, – похвалилась Янка. – Мы их тоже заберем, ладно, Пит?

– Тащи к карете, там положи куда-нибудь, – согласился Петр. Они с Алексашкой водрузили сундучок на карету, и Петр велел привязать его вместе с янкиными железяками.

– Ой! – вспомнила Янка. – Я же свои вещи не взял! – и она кинулась было во дворец.

– Постой, сорванец! – окликнул ее Меньшиков. Янка обернулась.

– Я о тебе помню, – засмеялся Алексашка и вытащил из кареты холщевый мешок с двумя лямками, отдаленно напоминающий современный рюкзак. Из мешка торчал гриф гитары. Янка подлетела к Алексашке.

– Саня, ты просто гений! Спасибо! – Янка вырвала у него мешок и заглянула внутрь. Там прекрасно уместились и сумка и гитара. Это было намного удобнее, чем носить их по отдельности. Через полчаса переславльская экспедиция была готова.