#янесабина Алина Наумова

© Алина Наумова, 2019

ISBN 978-5-0050-0846-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Он ушел. А я все никак не могла вспомнить с чего все началось. Может быть с той ночи, когда мороз щипал мои лодыжки, а ветер безжалостно хлестал меня по лицу? А может быть тогда, когда я не смогла войти в дом своих родителей и провела всю ночь в сарае?

Что тогда произошло со мной и моей жизнью? Наверное ничего и не произошло. Ничего особенного. Просто я и моя жизнь. Удивительно как все может измениться за несколько минут. Вот ты смеешься над шутками, а через несколько минут уже молчишь под тяжелой ладонью, закрывающей твой рот.

Он вернется. Вернется чтобы снова забрать часть моей жизни и души. От той самой, которую я пыталась собрать так много раз. Сегодняшний день не исключение.

И чего мне жаловаться? У меня есть все.

Единственное чего у меня нет – это меня самой.

___

Все началось когда умерла мама. Вот так внезапно в моей жизни появились незнакомые люди. Сначала они заполонили нашу квартиру и маленькую кухню, потом, забрали у меня все мамины вещи. Затем последовал переезд в аул к дяде с тетей. Все происходило будто не со мной. Как будто я наблюдала за чужой жизнью со стороны. Я утыкалась носом в мамину шаль и пряталась в огромном деревянном шкафу, который пах духами и печеньем. Я пряталась там до тех пор пока меня не находили и не выгоняли из шкафа. Тетя очень много ругалась, даже в присутствии дяди. Наверное, даже дядя побаивался криков тети Акмарал. Мне сказали, что Акмарал тате – мамина дальняя родственница, и что теперь она моя мама. Я молчала. Не помню, чтобы я когда-то разговаривала с тетей. Я отвечала на вопросы и выполняла все что мне говорили. Казалось, что если я буду себя хорошо вести то мама вернётся и заберёт меня отсюда. И мы уедем с ней далеко далеко, где нас никто не сможет найти. У тети Акмарал был не только острый язык, но и очень острые ногти. Я поняла это в первый же день после того как приехала к ним домой. Острые ногти будто заточенные ножницы впились мне в ухо. Я и не заметила как у меня из глаз брызнули слезы. Помню только как плакала, пока тетя Акмарал что-то мне говорила. Ее голос звучал грубо. Русские слова она мешала с казахскими, я не понимала и половины из того что она говорила. От боли в ухе казалось что я оглохла. Только узкие губы тети беззвучно шевелились. Было страшно и оттого хотелось просто исчезнуть. Раствориться в воздухе или стать невидимкой.

Дядя был добрым, мне так казалось. Он никогда не кричал на меня и частенько внимательно разглядывал меня, когда я молчала. Тетя Акмарал не разрешала смотреть ей в глаза. Сначала я пыталась подружиться с ее сыном, но он упрямо меня отталкивал. Все игрушки в доме принадлежали только ему, все сладости которые привозил с работы дядя тоже доставались только ему. Я была совсем одна среди всех этих взрослых. Вы знаете что такое ощущать себя маленьким и беспомощным созданием до которого никому нет дела? Не знаете? Мне хотелось вновь вернуться в то время, когда мама бережно закутывала меня в теплое махровое полотенце в ванной. Когда она баюкала меня будто малышку на коленях и пела добрые песни. Откуда я могла знать что они добрые? Я просто чувствовала. Таким голосом, как у мамы, можно было петь только добрые песни. Слова были мне совсем незнакомы, но в них было тепло и ласка от которой хотелось жмуриться, как котенку на теплой подстилке. У мамы были самые красивые волосы на свете. Такие длинные и волнистые. Когда она стирала, на собранных волосах частенько застывали волшебные мыльные пузыри, но она ничего не замечала. Лишь раскрасневшееся лицо над тазиком выдавало ее напряжение. Красные руки и тонкие пальцы были самыми ласковыми на свете.

С тех пор как я стала жить с дядей и тетей, я частенько просыпалась ночью от того что боялась забыть как выглядит мама. Что она вернется, а я ее не узнаю. И она уйдет. Я искала напоминания о ней в ее шали, единственное, что мне разрешили оставить из маминых вещей. Это была долгая весна и лето. Пока не пришел ветер. И желтые листья. Дом наполнили различные незнакомые запахи. И вечером пришли гости. Шум и крики, сквозь которые ярко и четко я слышала говор тети Акмарал. Дядиного голоса мне было и не слышно. Все говорили на казахском, иногда я слышала то там, то тут знакомые слова и пыталась понять о чем они говорят. Что они едят и как должно быть хорошо, когда у тебя есть такая большая семья. Время шло, а мама все не возвращалась. Иногда я слышала как тетя Акмарал что-то говорила обо мне. Наверное, ей было тяжело со мной. Я росла неуклюжей. Ни один день не обходился без того, чтобы я что-то не разбила. Руки и ноги будто жили своей жизнью, а на моем пути вдруг внезапно оказывался стул или машинки Амана.

Все было просто.

Нужно было быть очень осторожной. Если разбить чашку или пиалу, как говорила тетя, то у меня потом горели уши от острых ногтей тети. Если я разбивала тарелку или блюдо, то можно было получить мокрым полотенцем по ногам. По рукам били, если я разливала чай и бульон, который был слишком горячим и слишком жирным. От одного его вида у меня скручивало желудок и я пыталась не смотреть в чашку пока делала аккуратные глотки. Если сломать машинку Амана, то можно было ждать от него какой-нибудь гадости. В последний раз он отрезал мне клок волос пока я спала. А утром я получила от тети Акмарал за то что плакала, когда обнаружила на подушке целую копну отрезанных волос.

Аман был старше меня на несколько лет. Он учился в третьем классе. В его комнате висел очень красивый плакат почти на всю стену с каким-то дяденькой. Он был очень красивым в большой и квадратной шапке с хмурыми бровями, но добрыми глазами. На его шапке блестела красная звездочка. А на кофте были яркие красные полосы. Аман однажды рассказал мне, что это Бауржан Момышулы и что я слишком маленькая чтобы понять кто это. Пока Амана гулял на улице я частенько заглядывала в его комнату и рассматривала его огромный плакат. Водила пальцем по непонятным закорючкам на рисунке и пытались не забыть как его зовут. Бауржан. Этого дяденьку звали Бауржан. Его глаза казались мне знакомыми и такими добрыми, то я представляла, что это мой папа. Откуда иначе его портрет висит в этом доме? Они, наверное, его знали. А может он скоро приедет за мной вместе с мамой и мы отправимся в мой любимый парк, в тот самый в который мы любили ходить с мамой. Там были огромные ворота и белки. А еще там был зоопарк, в котором жил слон. Однажды за рассматриванием плаката меня застал Аман, который вернулся домой потому что что-то забыл. Я испугалась и отдернула руку нечаянно зацепив уголок плаката. Кусочек оторвался и упал мне под ноги. Слезы внезапно застыли в глазах. А сердце забилось так сильно будто собиралось выпрыгнуть из груди. Меня впервые ударили по лицу. Стало темно. Удивительно, но я не почувствовала боли, а только перестала дышать. Это было похоже будто я падала с какого-то высокого обрыва и никак не могла достать дна. Я все падала и падала. Пока не упала.

Боль пронзила меня внезапно. Перед глазами расплывалось лицо дяди. Я слышал как кричал Аман. Он кричал так громко, что мои уши были готовы лопнуть от напряжения. Он кричал на казахском, не произнося ни слова на русском и я почти все поняла кроме нескольких слов. Дядя смотрел на меня с жалостью. Но Аман не останавливался, а продолжал кричать и кричать о том, что я все порчу и меня надо отправить назад. Что он меня ненавидит и что лучше мне умереть.

Меня собирали в школу. Красный рюкзак Амана казался просто огромным, но мне он очень нравился. На нем был нарисован большой пучеглазый робот. Новые тетрадки и слегка потрепанные учебники. Все было таким незнакомым. Большой светлый класс и незнакомые лица. Все оказалось не так страшно как мне казалось сначала. Мне понравилось. Девочку соседку по парте звали Айгерим и она даже не смеялась над моими словами. Хотя тетя Акмарал всегда ругалась если я неправильно выговаривала слова на казахском. В такие моменты я могла получить тряпкой по лицу, если под рукой не было ничего тяжелее. В школе оказалось все намного проще. Тебя не били и не спрашивали. Теперь меня звали Сабина. Привыкнуть было не сложно. Сложнее было заставить себя откликаться на это имя. Всегда казалось что зовут совсем другую девочку.

От мамы ничего не осталось. Ее шаль больше не пахла духами, и я никак не могла вспомнить какого цвета глаза были у мамы. Она все никак не возвращалась, и я поняла что может быть она и не вернется ко мне. Никто не хотел говорить со мной о маме. Тетя Акмарал только кричала, а дядя прятался в сарае и пил что-то из стеклянной банке. Аман все чаще грубил и даже порвал мне рубашку. В школе было хорошо. Учителя звали Мариаш апай. Она пахла весной и гладила меня по голове. Иногда угощала меня красным яблоком и курагой. В столовой кормили кашей и давали засохший кусочек белого хлеба. Было намного вкуснее, чем готовила тетя Акмарал, но я молчала. Аман больно задирался даже в школе. Он и его друзья кричали мне вслед незнакомые слова, которые обозначали что-то очень плохое. Айгерим всегда хватала меня за руку и уводила в класс. Мне бы ее смелость. Она рассказала мне, что у нее есть старшая сестра и два младших брата. И они все лето ездили на речку на велосипедах. А прошлом месяце у нее был день рождения и папа подарил ей новые туфли. Черные и блестящие. Хорошо что у меня появилась такая подруга как Айгерим. Буквы складывались как нужно в моей тетрадке, а тетя Акмарал ругала за грязные гольфы и бант. Но я уже привыкла. Если прийти после школы и сразу спрятаться в сарае за старым красным мотоциклом, то тебя переставали искать. Тебя никто не видел и не слышал, и можно было притворяться, что тебя нет. А когда тебя нет, то тебе не могут сделать больно.