Я едва сдерживаюсь, чтобы не выдать саркастичный смешок. Конечно, чего мне бояться? Зубастого окна или странного города, где люди двигались как марионетки? Всё в порядке, действительно.

– Пожалуйста, подождите здесь, – добавляет он, чуть склоняя голову. – Я скоро вернусь.

А потом разворачивается, направляясь к двери, однако на пороге вдруг останавливается. Маска скрывает лицо, но чувствую, что Кийо улыбается:

– Могу я спросить, какой у вас любимый цвет?

– Что? – опешила я. – Э-э… наверное, синий.

– Синий, – повторяет он, словно отмечает что-то про себя. – Благодарю. Отдыхайте, Ямада-сан.

С этими словами он выходит, оставляя меня одну. Перевожу взгляд на чашку чая, потом на закрывшуюся дверь, тяжело вздыхаю.

Синий? Ну, нравится. Зачем ему вообще это знать?

Сижу на подушке, стараясь удержать дрожь в руках, – потихоньку накрывает после всего, но чай, кажется, только усиливает напряжение. Каждую секунду ловлю себя на мысли, что дверь сейчас распахнётся, и в неё войдёт что-то… или кто-то, с кем мне явно не справиться. Паника то и дело поднимает голову, но я силой заталкиваю её обратно.

И без тебя тут веселее некуда.

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Возьми себя в руки. В любой ситуации думай холодной головой. Главное, оставаться в сознании и не позволить страху взять верх.

Когда дверь наконец открывается, я невольно подскакиваю.

На пороге стоит Кийо. В руках у него аккуратно сложенное синее кимоно. Он молча входит, раскладывает его на столе передо мной и отступает на шаг.

– Это для вас, – произносит чуть звеняще.

Недоверчиво смотрю на ткань, не в силах даже прикоснуться. Кимоно выглядит как настоящее произведение искусства. Глубокий синий цвет напоминает ночное небо и переливается бархатистыми оттенками. По подолу и рукавам проходит узор тонких серебристо-розовых линий, словно тонкие ветви дерева. Переплетаются, образуя сложные рисунки, среди которых можно различить цветы с пятью лепестками – сакура. Они более насыщенного оттенка.

На спине кимоно красуется более крупный рисунок: огромный цветок, раскрывающий свои лепестки к небу. Но он выполнен в чуть ином стиле – в каждом лепестке отражаются яркие звёзды. От цветка отходит светлая дымка, словно намёк на что-то мистическое, окутывающее того, кто наденет эту вещь.

– Это кимоно… – Кийо словно угадывает мои мысли, – надевают для особых случаев. Оно символизирует ясность мысли и спокойствие духа. А сакура, хоть и серебряная, добавлена здесь как напоминание о хрупкости момента, о том, что всё временно.

– Временно… – тихо повторяю я, рассматривая рисунок.

– Именно так. – В голосе Кийо появляются какие-то новые нотки. – Вы сейчас находитесь на пороге… очень важного разговора. И этот образ, – он кивает на кимоно, – должен напомнить вам, что страх – всего лишь миг. Но ясный разум всегда помогает преодолеть тьму.

Понятно, что ничего не понятно.

Я провожу пальцами по ткани. Мягкая и лёгкая, явно очень дорогая. И не столько в деньгах, сколько в мастерстве. Это не просто одежда. Это целое послание. Или… предостережение?

Кийо отходит, чтобы дать мне пространство, но его голос остаётся спокойным и уверенным:

– Пожалуйста, встаньте, Ямада-сан. Я помогу вам.

Колеблюсь, но поднимаюсь. Кийо разворачивает кимоно и ловко встряхивает его, чтобы ткань заскользила по воздуху. Он становится передо мной, поясняет каждый шаг, как будто старается успокоить меня через процесс.

– Сначала надевается нагадзюбан, – говорит он, подавая мне тонкое нижнее одеяние белого цвета. – Это защитный слой, чтобы верхнее кимоно не пачкалось.

Я натягиваю лёгкую ткань на плечи. Она кажется почти невесомой. Кийо застёгивает воротник на шее и поясняет: