– Порошок не одолжишь? У нас закончился, а я уже замочила куртку.

– Масло есть? Мы картоху жарим. Приходи!

– Что ты сидишь здесь одна? Давай кино посмотрим.

– Поможешь с вышкой[1]? Я четвертое задание не могу решить.

– Пойдем в четыреста тридцатую. Там ребята на гитаре играют. Нужна солистка.

К вечеру очередного гостя подмывало послать лесом. Из запланированных дел не выполнила и половины. Выходной – коту под хвост!

– Николя, это я!

– Ну, чтобы ты знала, мой смартфон высвечивает «Уварова», когда ты трезвонишь.

– Да-да! Просто я в приподнятом настроении! Охота куда-то вырваться. Давай?

– Не, – протянула Доминика.

– Не будь такой козой. У меня к тебе предложение, от которого ты просто не сможешь отказаться!

– Да прям...

– Слушай. За городом сегодня устраивают закрытые гонки. Я полазила на сайте стритрейсеров – будет круто! Пойдем.

– Ты гонишь, – простонала Ника. – Погоду на улице видела? Нет, я точно пас. Спать уже ложусь.

– В шесть вечера?

– Полседьмого. У меня был трудный день и трудная неделя.

– Не будь ты занудой, Кузнецова! Молодость в жизни бывает только раз! Потом старой сморщенной клюшкой будешь сидеть со своими пятью котами и отчаянно жалеть!

– Ага, жалеть, что в мохнатом две тысячи одиннадцатом не присутствовала на таком поворотном историческом событии, как гонки!

– В воду глядишь!

– Не обижайся, но я не хочу.

Попыталась смягчить отказ восторгами по поводу новой фотосессии, которую Уварова выставила в сеть пару часов назад.

– Не заговаривай мне зубы. Я все равно очень расстроена, – заныла Катюха. – Пойду одна. Слышишь, мамуля, я одна гулять сегодня буду. Ника меня отфутболила, – повысила голос, чтобы ее слышала безвылазно торчащая в кухне мать.

Ментально Доминика надавала подруге подзатыльников. Ее крайне раздражала привычка той вмешивать в их диалог посторонних. В особенности, родителей.

– Вдруг со мной что-нибудь случится… Тогда ты будешь жалеть, что не пошла?

Стритрейсинг – дьявольские забавы. Атмосфера, которая царила на выбранном организаторами участке улицы, привела Доминику в трепетный ужас. Безумные крики людей, оглушающее рычание моторов, свист покрышек по асфальту, запахи бензина, масла и паленой резины, мощные вибрации воздуха.

У Ники внутри все дрожало.

В моменты, когда автомобили с немыслимой скоростью проносились мимо них, и вовсе подкатывала тошнота, и появлялось головокружение. Зато Катька, шалея от эмоций, подпрыгивала и визжала. Казалось, даже холода не ощущала, несмотря на короткое трикотажное платье и тонкий капрон на ногах. Ника же ежилась и переминалась с ноги на ногу в теплой курточке, джинсах и зимних ботинках.

– Слезь с ограждения. Отойди. Вдруг кто-то не справится с управлением… – пыталась урезонить подругу.

Только, где там! Уварова продолжала вопить и прыгать. Так разошлась, что очередной свой восторг выразила матом.

– Еще долго?

Нике уже дважды звонила Алина. Не принимала вызов, чтобы не говорить ей, где находится. Соврать можно было, только если отойти от орущей толпы. А она боялась потерять Уварову из виду.

– Что?

– Я спрашиваю, когда это закончится?

– А, не знаю… – пожала плечами Катя.

Ответил какой-то парень, вообще им незнакомый.

– Последний заезд. Град всегда заканчивает.

У Кузнецовой внутри все онемело.

– Какой Град? Наш? Сережа? – сама не знала, кому адресует вопрос.

– Наш. Наш, – с восторгом закивала Катька. – Вон он, на старте. Желтая с черными полосами…

Звуки вокруг Ники увеличились во сто крат. Она бы и сама заорала, если бы хватило воздуха.

Не хватит…

Внутри нее все процессы застопорились.

Отступая шаг за шагом, Доминика пятилась назад. Толпа разомкнулась и сомкнулась. И, наконец, она осталась за пределами этого адского безумия.