– В кино.

– Он тебя не обидел?

– Нет.

– Никуша, только не лги нам, – взмолилась дрожащим голосом Алина.

Опустившись на кровать, прикоснулась ладонью к ее холодной щеке.

– Ты же знаешь, что можешь нам все-все рассказывать? – добавила натянутая, словно струна, Руслана.

– Вы, что, больные? – чуть оживившись, обернулась Ника.

Глянула на сестер осуждающе. Сбросила руку Алины и, подложив под щеку ладони, снова закрыла глаза.

– Ничего он мне не сделал. Пальцем не тронул. Вел себя как кретин, и делов-то… А сейчас я собираюсь спать.

– Какой спать? Что он тебе говорил? Что вы вообще делали?

– Ничего важного, чтобы еще и пересказывать.

– Тебя не было три часа! Что-то же вы делали все это время?

– Я же сказала! Кино смотрели.

– Какое?

– «Соблазнитель».

Алина замерла с перекошенным лицом.

– Подожди, подожди… Что это за кино? И где вы его смотрели?

Нике снова пришлось подняться.

– Слушай, ты знаешь, что у тебя синдром гиперопеки? Лучше делай с этим что-то сейчас. Ты же слышишь меня? Я сказала, в кинотеатре.

– Но зачем ты с ним туда пошла? Он же... он же не нравится тебе?

– Нет, он мне не нравится, – заверила сестру без промедления. – Все нормально. Я просто устала и хочу отдохнуть.

– Оставь ее, – сдалась первой Руслана. – Ты же видишь, жива и здорова. Пусть спит.

Не спала. Не могла уснуть. Слышала, как сестры, сходив поочередно в душ, готовились ко сну. Переговаривались шепотом, чтобы ее не беспокоить. А сон к Нике все равно не шел. Сердце в груди отчего-то колотилось, а тело горело.

«Наверное, перемерзла и простыла...»

«Хоть бы...»

Перед мысленным взором зачем-то, как на перемотке, раз за разом прокручивался уходящий день. Все моменты с Градским. Все-все, что он ей сказал – дословно.

За окном усилился ветер, и снова припустил дождь. Нику отчаянно потянуло домой, в родную обстановку. И такая тоска ее обуяла, сердце в груди сжалось, налилось тяжестью и заныло.

С некоторых пор рвалась во взрослый мир, а сейчас – взрослый мир ее не принимал.

5. 5

Телефонный звонок разбудил Градских на рассвете.

– Да? Что, опять? – бубнил спросонья Николай Иванович. – Хорошо. Сейчас спущусь.

– Что случилось? Кто это? – настенный светильник мягко осветил хозяйскую спальню. – Куда ты? Коля? Коля?

– Все нормально. Спи.

Какой там спать, если сердце уже зашлось тревогой?

Набросив длинный атласный халат, Валентина Алексеевна поспешила следом за мужем. В пустых коридорах дома царила мирная тишина, но сердцебиение все набирало обороты. Воздуха стало недостаточно. В прихожей пальцы судорожно смяли ворот, когда со двора донеслась невнятная ругань.

– Да что же случилось? – взволнованно выдохнула женщина на ходу.

Распахнув дверь, Градский-старший недобро усмехнулся.

– Все в порядке, мать, – успокоил жену, чуть повысив голос, чтобы быть услышанным с обеих сторон. – Додика нашего привезли.

– Коля, хоть ты... выбирай выражения.

Бросившись к двери, столкнулась в проеме с сыном. Громко ахнула, прижимая ладонь ко рту.

– Господи! Что опять случилось?

Из рассеченой брови Сергея сочилась кровь. Стекая по щеке, капала на клетчатую рубашку.

– Нужно "скорую"! Нужно... – поддаваясь панике, залепетала мать. – Господи, Коля, что ты стоишь?! Он же сейчас кровью истечет!

– Валя, ты в своем уме? Сейчас же прекрати истерику. Носишься с ним, как с писаной торбой… По-старинке «зеленкой», и пусть сверкает, как новогодняя ёлка.

– Знаешь что, Коля? – рассердилась. Посмотрела на мужа с выразительным упреком и материнской обидой. – Сейчас твой суровый воспитательный подход просто преступен! Столько крови, вдруг порез глубокий? Может, ребенка «зашивать» нужно!