Игари улыбнулся и передал мне копию.

– Если якудза после подписания этого контракта откроет банковский счет, он не сможет протестовать, если этот счет закроют. Если банк подозревает, что его клиент – якудза или подставная компания, он может потребовать информацию для проверки. Если клиент отказывается подчиниться, банк может закрыть учетную запись. Так что ему придется взять деньги и перевести их в какое-нибудь другое место.

– Ну а если он просто откажется подписывать соглашение?

– Тогда он вообще не сможет получить банковский счет.

– А если подпишет его, скрыв свом связи с якудза, и все равно откроет счет?

Игари откинулся назад и скрестил руки на груди.

– Именно на это я и надеюсь. Если этот человек – полноценный член группы якудза, то он, подписывая соглашение, совершает мошенничество. Потому что он, конечно же, понимает, что врет. И это уже не гражданское дело, а уголовное. Приходят полицейские, и прощай якудза. Мошенник попадает в тюрьму, счет закрыт.

– Ух ты.

На словах все было отлично. Я понимал, к чему это может привести. Если все до единого японские учреждения включат эти пункты в контракты, через несколько лет якудза не смогут заселиться в отель, открыть банковский счет, арендовать машину или купить дом.

Игари постучал указательным пальцем по столу, привлекая мое внимание.

– Закон, – сказал он, – может сработать и как лекарство, и как яд. Все зависит от применения. Если хочешь бороться с плохими парнями, необязательно быть прокурором. Тебе просто нужно быть юристом, и тебе просто должно быть на все наплевать.

Да, я понимал, что он имеет в виду.

– Я едва не поступил в юридическую школу.

– Ах, Джейк, ты хотел стать юристом? Для меня это новость. А что случилось?

Мне пришлось углубиться в воспоминания.

В 2005 году я вернулся в Миссури с намерением заняться чем-то совершенно иным, чем работа репортера. Родители согласились меня поддерживать, пока я готовлюсь к вступительным экзаменам. Все, что я помню из этой подготовки, – как я одну за другой рисовал диаграммы Венна, которые представляли собой множество пересекающихся кругов, связанных с предметами. Вроде бы они меня бесили и вроде бы мне нравились. Но на юридический факультет я не пошел не поэтому.

Я бы прошел туда даже с моими ужасными баллами благодаря агрессивному пиару и интересному жизненному опыту. Но я выбрал другой путь.

– Что такое? Я задел больное место? – спросил он, когда я не ответил. Я пожал плечами.

– Меня приняли в юридическую школу – действительно хорошую юридическую школу. Но в тот же день мне предложили координировать торговлю людьми в Японии, которую спонсирует Госдеп США. И я, ни с кем не советуясь, решил принять это предложение, потому что оно показалось мне более важным. Юридический факультет, подумал я, никуда не денется, но вот торговля людьми чудовищна и сама по себе, и как источник огромных денег для «Ямагути-гуми» и гангстера, который нам обоим очень не нравится.

Он кивнул несколько раз.

– И что же… Ты считаешь, что принял правильное решение? Не сожалеешь, что не пошел учиться, хотя мог бы? Не думаешь, что твоя жизнь сложилась бы лучше?

Я хотел ему ответить, но не мог подобрать слов. Он развел руками и сказал таким тоном, будто обращался к судейской коллегии:

– Думаю, ты принял правильное решение. Ты увидел шанс сделать что-то хорошее и воспользовался им даже в ущерб тому, что могло бы сделать комфортнее твою собственную жизнь. Но я хочу, чтобы ты задумался вот о чем. – Помолчав, он продолжал: – Порой мне кажется, что мы сталкиваемся в жизни только с той несправедливостью, которую призваны исправить. У всего есть высшая цель. – Игари пробило на удивительно философские размышления. – Ты еще можешь пойти в юридическую школу. Ты поступил правильно. Никогда об этом не жалей. Часто ли нам выпадает шанс действительно изменить мир к лучшему? Юристов в мире много.