Что оно было? Она впервые видела что-то подобное. Обычно на мечах был знак кузнеца, его резы, подпись, символ, герб – но выбитые на клинке, не на ножнах. А здесь была длинная, сложная надпись. Что же, Милош забрал меч с собой?

Она взяла ножны, лампаду, вышла из кладовой. Захлопнула дверь. И направилась к постели Яксы, где сидела молодая светловолосая служанка, та самая, которая так невнимательно прислуживала во время ужина. Венеда ее запомнила.

– Ступай, приведи Арно. Сейчас же!

– Инок спит, госпожа…

– Так разбуди его! Не бойся, прилетит бегом, когда узнает, что я его вызвала!

Служанка вышла, отворяя тяжелую дверь. В очаге пылали сосновые полешки, пахучий дым поднимался под самую крышу, находя выход сквозь приоткрытые дымники между досками дранки.

Арно пришел, ведомый служанкой, щурил не привыкшие к темноте глаза, осматривался, отбрасывая серый плащ, сколотый на плече брошкой: смотрел нервно и словно бы с раздумьем. Венеда подумала, что он похудел и помрачнел за то время, пока она ездила за Милошем, за королем, за всем лендийским рыцарством в горы.

– Оставь нас одних, – сказал он служанке. – Ступай!

Подошел к Венеде, притворно услужливый и милый, свежий, поклонился, но глаза его были нахальны.

– Ты звала меня, госпожа?

– Да, – сказала она тихо. – Ты мне нужен…

Почувствовала, как он взял ее за руку, обнял, провел вдоль спины, притянул к себе, как стал искать губы…

Она прервала нежности, с силой стряхнула его ладони, отодвинулась.

– Не такую нужду я имела в виду.

– А я – именно такую, госпожа… Долго вас не было.

– Я еще мужа не похоронила! И не знаю, когда его вообще похороню. Оставь меня в покое. Не сегодня!

– Это не имеет значения. Теперь все изменится. – Он не отступал, но, следовало признать, был обходителен.

– Нет, – отвела она его руку и отодвинулась. Подняла с лавки ножны, ткнула ему под нос. – Уже и раньше были такие, что о нас шептали. И доносили мужу. Не сегодня ночью, не на глазах у слуг! Я вызвала тебя по другой причине. Что тут написано? И откуда это вообще здесь?

– Это ножны от меча, как я вижу.

– Прочти надпись.

– Присвети мне.

Она приблизила лампадку, он же сосредоточил взгляд на угловатых, вырезанных на дереве знаках.

– «Невидимое железо из Могилы поразит Врага».

– Из Могилы? Из пустыни в Могиле?

– Ваш муж туда ездил. Посвятить душу Праотцу. Молиться. Возможно, получил от них… меч?

– Есса! Эти монаси должны обо всем знать. Прислали ему оружие. Наверняка поддерживали. Может, они даже все это вместе придумали! Проклятые! Трижды проклятые! Вовеки проклятые!

– Не страшно, госпожа, если ты хулишь Ессу в печали.

– Не говори так со мной.

– Я все еще надеюсь, что…

– Ты верно надеешься, но сегодня будь сдержан. Я вернулась из ада. Не могу.

– И что же мне тогда делать?

– Отнеси эти ножны от меча в сарай, приторочь к седлу одного из скакунов, которые там привязаны.

– Все для тебя, госпожа.

Он вышел. Она не стала прикрывать за ним дверь.

И вдруг, совершенно неожиданно, услышала, как за палисадом, отгораживающим палаций от майдана, где стояли хаты дворовых людей, поднимается шум, крик, непокой. Она подскочила к окну и тогда услыхала хор воплей, выглянула в холодную ночь и почувствовала, как ее трясет от страха. С усилием стряхнула этот страх, сжала зубы…

Арно сделал, что она просила. Выйдя же из сарая, вернулся к главным воротам в частоколе.

Из мрака, от загородки для скотины перла толпа невольников, называемых смердами: многочисленная, серо-бурая во тьме, толпа в рубахах, растрепанных кожухах, в башмаках и босиком. Все те, кто днем еще гнул головы перед Дружичами, все пахари, пастухи, погонщики волов и лошадей, бортники, сокольничьи и псари, шли теперь гордо, скопом, над головами их поднимался лес вил, копий, топоров на длинных рукоятях, дубин и кистеней. Арно остановился, удивленный. И тогда что-то вылетело из приближающихся рядов, отскочило от земли, покатилось и остановилось в грязи.