Она была очень талантлива, ее полотна пользовались успехом и выставлялись в лучших картинных галереях Советского Союза и даже за рубежом. У нее был полон стол заказов, и теперь Ксения зарабатывала денег – куда там министру! Так что Николаю было даже как-то неловко за то, что его среднегодовая зарплата была на порядок меньше ее доходов за тот же период, хотя по советским меркам – очень даже завидная.

Разумеется, при всем при этом, Ксения была достаточно умна и рассудительна, чтобы не вляпаться в историю, подобную той, что нарисовал следователь, и Николай, чтобы успокоить нервы, достал из холодильника ром и плеснул себе в бокал.

– Послушайте, Анатолий Иванович, если бы Ксения даже и совершила это убийство, то какой тогда был бы ей смысл оставлять оружие на месте преступления? Это же улика против нее.

– А она и не оставляла, – пистолет был найден в мусорном ящике во дворе, – отрезал Мальцев и достал из портфеля фотографию. – Скажите, вам знаком этот человек? – следователь передал снимок Николаю.

Николай внимательно посмотрел на фотографию. Она была плохого качества – видимо, ее увеличили с паспорта. Лицо мужчины на ней, возрастом около пятидесяти – шестидесяти лет, азиатской внешности, с гладко зачесанными назад черными волосами, ему знакомо не было.

– Первый раз вижу, – ответил Николай, возвращая фото.

– А его имя и фамилия вам ничего не говорят – Харитон Иринеевич Федотов?

– Не слышал.

– Вы в Бурятии были когда-нибудь?

– Нет. А что?

– Да по паспорту этот Федотов бурятом значится… А, может, дома или из знакомых кто упоминал его имя ненароком?

– Вы опять за свое! Ни ненароком, ни каким иным образом никто ничего не упоминал!

– Хорошо. А Дагбаева Степана вы не знаете?

– Это кто еще такой?

– Свидетель – квартиросдатчик убитого. Я к чему клоню? – может, этот человек имеет на вас или вашу жену зуб, вот и подставляет вас.

Николай зажег сигарету. Он что-то обдумывал.

– Как вы его назвали? Ну-ка, повторите… – наконец сказал он.

Следователь, оживившись, с прищуром, стригущим взглядом, посмотрел на Николая.

– Дагбаев Степан Юмжапович, – членораздельно повторил он.

Николай постарался забить в голову это имя, трудное для запоминания, и, немного помедлив, ответил:

– Нет, действительно, ничего не припомню.

– Хорошо, – разочарованно произнес следователь. – Николай, а где вы были вчера и сегодня?

– Вчера утром я на машине уехал проведать на дачу сына, а заодно и самому отдохнуть, а сегодня недавно вернулся.

– Далеко ездили?

– Ну, как сказать – километров пятьдесят или шестьдесят отсюда. Знаете, есть такой известный пионерлагерь «Синегорье» – на Бердском заливе.

– Знаю-знаю, у меня в этом самом дрянном «Синегорье» дочь в прошлом году отдыхала. Больше я ее туда не отпускаю, отравилась там чем-то, ее потом на катере в больницу в Бердск увозили.

– Так вот – дача там рядом.

– Ну, хорошо, – устало вздохнул следователь и, что-то написав на листке бумаги, отдал ее Николаю. – Вот мой телефон, если ваша жена найдется или появится еще какая-то о ней информация, позвоните мне.

– Непременно, – Николай поднялся.

– И еще… Не уезжайте покуда никуда из города. Хорошо? Мы иногда будем звонить вам.

– Слушайте, у меня пропала жена, неужели после этого я рвану куда-нибудь на юга? – обозлился Николай.

– Ладно, ладно, успокойтесь! Ничего личного – таковы уж у нас порядки. А пистолет до окончания следствия пока побудет у нас.

Следователь убрал пистолет в свой портфель и тут, помявшись, вдруг спросил:

– Николай, вы не дадите мне свой автограф?

Он извлек из портфеля какой-то журнал десятилетней давности, на обложке которого красовалось фото Николая, где тот был запечатлен на ринге после своей победы на чемпионате мира.