На посту администратора супервайзер и администратор обе взахлеб рыдали.

– Дамы, что произошло? – Растерялся Лев Геннадьевич.

– Было очень тихо и бам. Глухой стук. И тишина. Мы думали, вас змея сожрала, – Запричитала Елена Яковлевна. – В интернете наистрашнейшие фотографии. Они ж с наиострейшими зубами и ядом. Не отговаривайте меня, это катастрофа! Змея в нашем отеле!

– Хотите чаю с зефиром или жевательным мармеладом? – Кристина промокнула змеелову лоб.

– Да, Кристиночка, можно налить чего-нибудь покрепче.

– Елена Яковлевна, мой рабочий день не закончен. Мне ехать к коллеге, в серпентарий. С коробкой конфет я бы выпил чаю.

– У меня для вас и вашего коллеги замечательная коробочка с начиночкой покрепче, – С облегчением воодушевилась супервайзер.

– Роман Александрович, Отель для Максима просит у вас прощения. Может быть и вашей пострадавшей бы понравилась шоколадная конфета?

– С прискорбием, но нет. У Анны Матвеевны аллергия на какао. Ее шоколад повергнет в анафилактический шок.

– Какое несчастье для человека не есть шоколад! Ни белый, ни черный, Роман Александрович?

– Нет, Елена Яковлевна.

– Роман Александрович, Кристиночка поможет вам с переездом, а я провожу уважаемого Льва Геннадьевича.

Администратор совладала с вещами. Роман оценил пустоту полок в небольшой прихожей, спальне с кроватью и ванной и пошел к себе. Кристина устремилась на третий этаж в люкс. Калинова спала, лежа на прямой и напряженной спине, прижав руки по бокам. Он её приподнял. На прикосновении она зашевелилась.

– Это я. Все хорошо.

– Кто вы? – Она сильнее зажмурилась и прижалась к нему.

– Не вы, а ты. Роман. Змея транспортировалась в серпентарий. Мы переезжаем: вы согласились ложиться спать со мной в общую кровать.

– Двуспальную. Я вам разрешу спать на краюшке, если вы будете себя хорошо вести.

– Например, душа моя?

– Не прыгать, не брыкаться, не перетягивать одеяло канатом. Нос вам прочистила, храпеть не должны.

– С этим порядок, Анечка, – Он улыбнулся.

– Гости приехали?

– Ими брат занимается. Я его не видел. Мы переедем, и я схожу. Шестой час. За час пятнадцать минут со змеей мы управились.

– До восьми я буду спать. Сегодня какое число?

– Тридцатое, Анечка.

– Вы правы, спасибо. У моих родителей завтра юбилей. Напишу поздравительное письмо. Вечером скажите мне об этом, пожалуйста. Я забуду.

– Я добиваюсь общения с вами на ты.

– Думаете стоит?

– Я бы хотел перейти с вами на ты.

– Калина – горькая ягода. С пациентами я говорю на вы.

– Надо подождать, не обрывать ягоду в конце августа с розовыми просветами, а дать ей повисеть до октября и собирать кистями. Дозреют и лакомишься насыщенно-красными, сладковатыми. Я выписался. Вы меня вылечили. Я больше не ваш пациент. Я буду говорить с вами на ты. Ты бежишь в Санкт-Петербург с праздника на праздник? Не хочешь позвонить родителям?

– Валяйте, говорите мне ты. Я родителям напишу. За письмо на меня не наругаются.

– На тебя родители ругаются?

– Очень. А как вы думаете? Я работаю в спасательном спецназе. Пропускная способность сорок человек в час. Я лезу на рожон. Люди под мою ответственность лезут на рожон. Вы можете просчитать действия, но не случайности. Матушка концертмейстер, а папа композитор и аккомпанирует «звездам эстрады». Они обычнее любых гражданских. С две тысячи четырнадцатого года лейтенантом я служила в штурмовом отряде медицинского батальона Донбасса. В Севастополе я капитан. В зоне специальной военной операции ЦСООР «Лидер» разминировало и сопровождало гуманитарные конвои, их раздачу, разбор завалов, охрану личного состава сводной группировки МЧС России. Из госпиталя Бурденко перешла в ЦСООР «Лидер». Мало, все мало. Ординатуру по нейрохирургии я для них прошла. В Боткинской больнице на гражданке на ноль, двадцать пятых ставки в нарушение правил. Два дня на четверть ставки и свободна. Ждут – не дождутся, когда я перейду в Боткинскую по выслуге через четыре года.