– Тебе не кажется, что это какое-то несоразмерное наказание? – Уточнила я, прикидывая, отнести богатырю конфеты прямо в кульке или высыпать в расписной парадный ковш. Ковш победил.

– Не кажется, – флегматично ответил кот. – Кто это такой, чтобы судить поступки Яги и высших сил? Раз наказали, значит, так тому и быть. Но если хочешь, можешь попробовать с ним подружиться. Хотя бы для того, чтобы понять, что бесполезная затея.

– Бесполезная не бесполезная, а нам ещё жить, – убеждая больше себя, чем кота, сообщила я. Кот снова зевнул. – Ну, я пошла!

– Земля пухом!

– Что?

– Не поминай лихом, говорю!

После такого доброго напутствия я пулей вылетела из избы с ковшом наперевес. В ковше были насыпаны разномастные конфеты, а из самого центра, аки знамя победы, торчал тульский пряник. Понятия не имею, что богатыри любят больше, но у нас хотя бы есть выбор. А это не может не радовать.

А с Бальтазаром мы точно не соскучимся! Либо он меня доведёт до нервного тика, либо я его перевоспитаю! Хотя насчёт последнего сомневаюсь. Кот не одну ведь… то есть Ягу пережил!

Так-то он прав насчёт Елистрата, может, и стоило забить и не обращать внимания, но нам предстояло провести под крышей как минимум лето. И никто из нас отсюда не уйдёт, мне некуда, ему в принципе невозможно. А это очень неприятно – спотыкаться друг о друга во дворе и старательно отводить глаза. Плюс неплохо и поблагодарить за досмотренный дом, за заготовленные дрова и сытого кота. Может, он потому и злой такой, что мои родственницы ему спасибо ни разу сказали? Ведьмы мои родственницы были, между нами говоря.

Ещё и к дому привязали, как Тузика какого-то. Я не знаю, сколько веков прошло с того момента, как он показался здесь, не знаю, что он сделал такого, что вызвало такой гнев моей прабабки, но это явно была слишком жёсткая, слишком жестокая и несправедливая кара. Я уже молчу о том, что, как мне помнится, из школьной программы, воинское сословие не очень уважало спокойный и размеренный труд. А он, считай, столько веков даже не на положении крестьянина, а на положении слуги почти раба…

Я расчувствовалась и всхлипнула. Образ пленённого воина рисовался совсем в ином свете и вызывал острое сострадание и желание дать пряник. Даже два пряника. И горсть конфет в придачу.

“Так стоп. Что-то я совсем расклеилась. Уносит меня куда-то не туда,” – подумала я, остановившись посреди двора и оглядывая окрестности. – “Почему я его оправдываю? Моя прабабка – моей прабабкой, но нахамил-то он мне! Ему даже в голову не пришло, что я не отвечаю за деяния своих далёких предков! Как там, сын за отца не ответчик? Так и дочь за мать не отвечает! Не пришло же? Не пришло! Значит, нечего особенно и жалеть!”

Я потопталась на месте.

Пришло или не пришло, но всё равно здесь вместе жить, а поскольку я, как получается, человек более умный и дальновидный, то мне и мосты налаживать. Умным всегда больше достается, за всех думать надо! И дураков прощать.

Ох, жизнь моя – жестянка! А вечером ещё к водяному! Или как там сказал кот, к водянику!

Елистрата я нашла за баней у рубочной колоды. Он сидел на этой самой колоде, опёршись на рукоять здоровенного колуна. Аккуратно сложенные рядом полешки намекали, что сидит он не просто так.

– Чего тебе? – Елистрат покосился на меня исподлобья. – Поглумиться пришла или работу проверить?

– Я вот… – почему-то слова все пропали, а язык прилип к гортани. – Гостинцев принесла! Наверное, мы друг друга не так поняли в первый раз!

А что, неплохой заход к примирению! Да я прирождённый дипломат! Бросаю мед – иду в МГИМО!

– Ты может и не так, а я так, – в глазах Елистрата плескалась такая боль, что мне невольно стало очень стыдно перед ним. – Что тут говорить? Ты Ягиня, дочь дочери… Иди-ка ты отсюда, по-добру, по-здорову.