Мировая деревня колеблется между бурным ростом населения, востребованностью рабочих рук и их катастрофическим избытком. Она не привлекает людей со стороны, как делает город, способом социальной возгонки. Она воспроизводит население естественным путем. Если есть земля, способная плодоносить, будут и дети. Едва встав на ноги, они уже ее работники, растут не по дням, а по часам, подобно стеблям бамбука.

Дети в Мировой деревне рождаются не столько хотением мужа, сколько земли. Раз она кормит, за ней нужно ухаживать, и тем заботливей, чем больше оскудевает силой от множества людей, припадающих к ее сосцам.

Голос Фая вошел в него издалека, как будто они находились в разных слоях одного и того же времени и теперь перекликались. Максим успел удалиться в окрестность. Там всюду порхали мысли, предлагая себя поймать. Их было много, одна лучше другой, его внимание постоянно раздваивалось. Это походило на сон, ведь во сне тоже много чего происходит, но без осознания самого себя. Если попал в поток случайных образов, тебя несет, как вещь. Не ты вызываешь их, они появляются. Так же точно и мысли: ты думаешь их, и вдруг в какой-то момент они начинают думать тебя.

– Плуг пришел на готовое, – повторил Фай, – без мотыги ничего бы у него не получилось. Самого себя не родишь, нужен родитель.

Максим ждал продолжения.

– Копает? – спросил он.

– Да, рвы, каналы, колодцы, но я не о том. Раз копает, то нивелирует, расширяя. Здесь и там создает ровные участки, террасы, сносит холмы. В конце концов все клочки объединяет в поле, только тогда приходит плуг. Ведь он не может перемещать грунт, лишь бороздит.

Вероятно, так и было, подумал Максим. Мотыга – дискретное орудие, ее труд разбит на короткие импульсы, однако именно она проложила путь непрерывному действию, образовав сплошное и плоское пространство. Его называют изоморфным, то есть одинаковым в каждой своей точке. Одинаковость или отсутствие формы как раз то, что снимает преграды перед потоком энергии. Она легко течет без остановки. Ведь всякая форма требует к себе внимания, цепляет. Физики говорят – сопротивление. Чем оно больше, тем слабее поток. Изоляторы состоят из неметаллов, это формы. А поле – проводник. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от ассоциаций, погружавших в сон механических мыслей. Речь шла о плуге. Он был настоящей энергомашиной. Совсем не то, что кетмень с человеком в качестве двигателя. Тот ходил вокруг да около, окучивая растения. Каждый новый взмах и удар, надвиг почвы к корням, поворот корпуса, смена позиции – все это были отдельные движения. Перерывы между ними обкрадывали поток. Да и кто, кроме человека, мог водить его по ухабам формы. Но человек слаб, даже мужчина, мускулистый и жилистый, с позвоночником, прорезающим спину, как глубокий арык глину. Животное могло, ведь формы больше не было. Оно медленно и бездумно переступало по полю. Одинаковая везде земля, разрываемая плугом, не требовала мысли, надо было лишь выдерживать направление, заключавшее мысль. Работник плуга как раз это и делал.

– Ты говоришь о рождении, – обратился Максим к Фаю.

– Все приходит через другое, не от себя. Вещь от вещи, человек от людей, те от Бога.

– Плуг от кетменя, – добавил Максим.

– Понятно, что от него, но как?

Максим знал: только античный бог выходит весь сразу из театральной машины. Все остальное надо ждать. Фай стал объяснять:

– Возьми человека или животное, не важно. С чего они начинаются? С клетки, – ответил он сам себе.

Максим усмехнулся: Фай был немножко наивен.

– Но это одна сторона, – продолжал тот.

– Какая же вторая?